Достав из кармана веревку и нашептав заклинание, Эйрик взнуздал лошадь. Керн, сонная и растерянная, покорно вышла из стойла. Блейк, конь Эйрика, яростно ударил копытом по стенке, вопрошая хозяина, куда это он собрался без него. Пастор подвел Керн к преступнику. Тот был совсем слаб. Дорога его вымотала, так что от человека с его страстями и слабостями остались лишь оболочка да яростное желание жить.
– Садись верхом, дитя мое, и отправляйся на север, в сторону Лаунганеса. Не понукай кобылу ни словом, ни пяткой, дай ей самой выбирать дорогу. Спать тебе нельзя. Как почувствуешь, что силы на исходе, слезай, но веревку положи рядом с лошадью. Ты все понял?
Бородач кивнул. Глаза его светились надеждой.
Когда он уехал, Эйрик с Арни вернулись в дом. Внутри было темно. Ночь текла, как вода, и казалось, что она никогда не кончится. Мальчик зевнул и забрался на кровать, всем своим видом показывая, что собирается вновь уснуть.
Диса сидела на чердаке в коконе из одеяла и смотрела на безмятежную гладь озера. По лицу ее невозможно было угадать, о чем она думает, но, когда Эйрик попытался ее обнять, она стряхнула его руку.
– А теперь, преподобный Эйрик, ты объяснишь мне, что сейчас произошло.
* * *
В глубине души Эйрик рассчитывал, что Диса начнет кричать. Так делают все склочные жены, не так ли? Это было бы понятно и привычно. Матушка частенько ругалась на отца и детей, если была чем-то недовольна. Когда они с Паудлем были маленькими, то прятались от нее в людской или в сарае, давясь от смеха, когда громовой голос звал их по именам. Паудль всегда не выдерживал первым. Он выходил к матушке и получал нагоняй – просто потому, что не мог вытерпеть неопределенности. Отец слушал женину отповедь смиренно, и один только Эйрик прятался и увиливал до последнего, а будучи пойманным, выкидывал какую-нибудь шутку, чтобы матушка, расхохотавшись, забыла его наказать. Он знал, что лучше всего от злости помогает смех.
Но Диса была совсем не похожа на его мать.
– На что ты злишься? – спросил он. – Мне нужно было выпроводить его? Позволить казнить?
– Да.
– Потому что ты считаешь, что этот человек заслуживает смерти?
Диса удивленно скривилась и плотнее завернулась в одеяло.
– Нет. Потому что я тебя об этом попросила.
Эйрик изумленно замолчал. Диса вздохнула.
– Ты больше не сам по себе, преподобный. Придется выбирать, что для тебя важнее: слава или жена.
– При чем тут слава? Тебе, в отличие от этого несчастного, ничто не угрожало. Я протянул руку помощи человеку, который в этом нуждался. Ради такого я и стал пастором.
– Ой, да брось ты! – Диса раздраженно схватила несколько сухих травинок и разломала их между пальцами. – «Я стал пастором», «протянул руку помощи»… Ты помог бродяге, потому что иначе по Исландии пронесся бы слух, что Эйрик из Вохсоуса не такой уж могущественный. Его талантов не хватило, чтобы обдурить судью и ландфугтов! Вот чего ты опасался.
Эйрик молчал и прислушивался к себе. Он-то не задумывался, почему взялся помочь беглецу. Ему казалось, что ситуация не оставляет выбора. Так человек, застигнутый грозой, ищет укрытие, потому что ничего другого не остается. Но в словах Дисы оказалось так много резкой правды, что он почувствовал, как закипает в ответ.
– Тебе совершенно нет дела до того, что он умрет?
– Нет. Люди умирают все время.
– В наших силах сделать так, чтобы это происходило реже. Ты помогаешь женщинам рожать детей и самим при этом уцелеть. В чем разница?
– Я не рискую при этом собой или тобой.
– Говорю же, твоя жизнь не подвергалась опасности.
Диса улыбнулась одними губами.
– Завтра к нам явится стража. Если они заподозрят, что ты помогаешь беглым преступникам, тебя казнят. А я останусь вдовой или погибну, пытаясь вытащить тебя из ловушки, куда ты сам себя загнал.
– Меня не нужно вытаскивать!
Она так резко развернулась, что на мгновение Эйрику показалось: жена сейчас его ударит. Вместо этого она произнесла:
– «И будут двое одна плоть»… Помнишь?
В этот раз, когда он придвинулся и обнял ее, Диса не отстранилась, хотя в руках его была напряженной и неподатливой, твердой как скала. Все же у него не возникло ни малейшего сомнения, что, окажись он в беде, Диса не станет сидеть сложа руки. Он потерся щекой о ее волосы, и она чуть обмякла.
– Я буду тебя слушать, душа моя. Муж да убоится жены своей.
Диса фыркнула и уткнулась ему в плечо. В этот миг все бродяги мира потеряли для Эйрика всякое значение.
Стоксейри
Он наверняка решил, что на этом они помирились. У мужчин всегда все просто. Обнялись – значит, в семье снова воцарился покой. Эйрик стряхивал злость, как собака капли воды после купания. Диса же подолгу носила ее с собой, подпитывая и лелея.
Ночью отдохнуть так и не удалось, а утром, как она и предсказывала, явились стражники. Эйрик был убедителен – уж это он умел. На вопрос, не видал ли он беглого убийцу, пастор чистосердечно признался, что встречал его ночью. Тот украл в конюшне лучшую кобылу и был таков. Останавливать его священник, конечно, не стал. Дома жена и немощный ребенок – а ну как преступник не побрезгует и разделается со всеми троими? Эйрик прямо на глазах сделался ниже ростом и тщедушнее, так что даже Диса охотно поверила бы, что он перепугался до смерти. Напоследок Эйрик спросил, как скоро ему вернут коня, и изобразил искреннюю досаду, когда в ответ слуги закона только развели руками.
К вечеру вернулась Керн. Ее шкура была сухой и блестящей, копытами она переступала бойко. Арни покормил кобылу сеном и напоил. На следующий день Диса отправилась в Стоксейри под предлогом того, что нужно отвезти сестре кое-какие мази и травы. На самом деле ей просто хотелось побыть одной, а длинная летняя дорога отлично сгодится для этих целей.
Ее брат Бьёрн женился на северянке Рагнхильд примерно в то же время, что Диса вышла замуж за Эйрика. Девушки виделись, но познакомиться как следует не успели: одна уехала в Вохсоус вслед за мужем, а другая осталась в рыбацкой деревне. Первое впечатление от Рагнхильд было смутное. Она была тощей и бледной – не от болезни, просто таково было ее естественное сложение. Диса по привычке отметила узкий таз, который может затруднять роды, но промолчала. Бьёрну нравилась скромная благочестивая жена, так пускай радуется.
В усадьбе Дису радостно встретила младшая сестра. Кристин недавно минуло четырнадцать зим. Именно она рассказала Дисе все-все о новой жене брата и служанке, которую та привезла с собой. Рагнхильд в семье пока не прижилась, оказалась слишком хмурой и скучной. Готовила она пресно, стирала долго, и после стирки руки ее сохли и краснели. Зато она была богобоязненна и никогда не пропускала мессы, отчего пастор Свейнн отзывался о ней с исключительной теплотой. Бьёрн поначалу обращался с молодой женой бережно, но скоро ему надоели ее вечно кислое выражение лица и нерасторопность, которую он принимал за лень. Он стал передразнивать и одергивать ее, так что молодая женщина убегала в слезах, а потом и вовсе перестал замечать, чаще обращаясь к ее служанке, чем к собственной супруге.
