Когда текст исчез, голова повернулась к ней в профиль. На переносице появилось пульсирующее бирюзовое пятно, которое вскоре распалось на тысячи крошечных точек. «Специально запрограммированные биомолекулы вводятся в организм с помощью одной дозы назального спрея», – объяснял сопроводительный текст, и тысячи крошечных световых точек прошли через носовую мембрану, закручиваясь в воздухе подобно семенным головкам, каждая переместилась в определенное место, где осела и потемнела. Наблюдая эту инсталляцию, Кэсси почувствовала давление в собственном носу, словно из носа вот-вот пойдет кровь. Этот спрей, он жалил, и еще у него был не то запах, не то вкус, который инсталляция не передавала. В ее случае у спрея был запах горелой пластмассы, не проходивший несколько дней, отчего все это время она пребывала в полуобморочном состоянии. Некоторые коллеги описывали этот запах-вкус как металлический, сладкий или аммиачный, а были и такие, кто вообще не почувствовал ни вкуса, ни запаха.
Теперь мозг пронизывала бирюза: в одних отделах плотность бирюзовых точек была больше, в других – намного меньше. Биомолекулы Игры Воображения в исходном положении, готовые к выполнению своих индивидуальных задач.
«Биомолекулы работают под воздействием приемника, который надевается как гарнитура, – сообщил текст, – в результате чего воображение трансформируется в реальность». На ухе головы появились очертания приемника, и он высветился в инсталляции отдельным цветом.
«Один набор биомолекул запрограммирован на работу в качестве переключателя. – Бирюзовые точки в мозге стали едва заметно пульсировать. – Когда от приемника пользователя поступает электронный сигнал, они активируют и деактивируют другие наборы биомолекул, управляя опытом Игры Воображения». Громкий щелчок: пространство прорезал звук, будто нажали на выключатель. Распространяясь, сияние становилось ярче, пока не осветилась вся бирюзовая сетка биомолекул.
На полу, притягивая взгляд, появилось что-то темное. Цепочка следов манила ее войти внутрь черепа. Она пошла по следам, подгоняя под них свои шаги, и остановилась, когда они закончились. Здесь, в центре комнаты, когда она глядела сквозь прозрачные очертания мозга на голубые нити и белые стены за ними, открывался всесторонний обзор.
«Когда биомолекулы активны, они приглушают внешние раздражители, такие как свет, звук, давление, запахи и вкусы».
Снаружи черепа лента света прочертила в воздухе звуковые волны, которые зелеными зигзагами приближались к ней, и в то же время зазвучало пение птиц: его ноты и интервалы соответствовали пикам и спадам светового шоу. Достигая слухового прохода, звуковые волны бледнели – от изумрудного до аквамаринового, а потом превратились в едва видимые, и пение птиц прекратилось. На секунду возникла полная тишина. И никакого движения. Затем пространство вокруг взорвалось светом и цветом: на нее падали желтые звезды, фиолетовые треугольники, красные сферы, синие кубы – каждая форма, каждый цвет представляли собой другой смысл. Падая, они устремлялись к поверхности черепа – к глазам, рту, носу или коже. Кэсси даже пригнулась, прикрываясь поднятой рукой, и…
Ничего. Все исчезло – поблекло, распалось.
Она опустила руку. Умное представление, но далекое от передачи того момента, когда ваше «я» растворяется, момента совершенного небытия. Внутри нее шевельнулась изголодавшаяся потребность снова пережить это мгновение. Она переступила с ноги на ногу, подошвы скрипнули по твердому полу.
Текст объяснял, как внешние раздражители приглушаются, перехватывая химические и электрические сигналы в тех местах, где мозг иначе интерпретировал бы их и превращал в предписание или нечто воспринимаемое. «Таким образом, – говорилось в нем, – пользователь остается в неведении обо всем, кроме самых навязчивых сигналов, поступающих из внешнего мира».
Что-то новенькое. Первые итерации полностью блокировали внешние стимулы; функция отключения звука относилась к тем изменениям, которые им пришлось внести, чтобы получить лицензию на коммерческое использование технологии. Пользователь должен воспринимать стимулы такой интенсивности, которые разбудили бы крепко спящего человека, например, сигналы сработавшей дымовой сигнализации или постоянный крик ребенка. Удивительно, однако, чего только не проспишь, если твои сны достаточно сладкие. Ты просыпаешься в реальном мире, входная дверь открыта…
Над ней и вокруг нее активные участки мозга светились оранжевым. «И вот пользователь начинает воображать свою виртуальную реальность, – сообщал текст. – В это время соответствующие части его мозга становятся активными».
Части. Кто только выбрал такое странное слово?! У нее возникла ассоциация с мозгом, порубленным на части и приготовленным на обед. Как поварешкой зачерпывают части студнеобразной серой массы и вываливают их на чистую белую тарелку.
«Биомолекулы запрограммированы реагировать на эту активность двумя способами. Один набор создает соответствующие нейросвязи для передачи сигналов на те участки мозга, которые отвечают за сенсорное восприятие.
Больше звуковых эффектов. Брызги и шипение десятков электрических разрядов, вокруг нее вспыхивали нейронные связи – узор из искрящихся пересекающихся нитей, каждая из которых передавала собственное вымышленное сообщение. Кэсси стояла среди этого фейерверка и чувствовала, как ее охватывает детский восторг: трепет ночи, костер, пылающий в темноте. Пока она не подумала об Алане. И вспышки тут же превратились в удары ядерных ракет. Ночь у костра в зоне боевых действий.
«Это заставляет пользователя переживать опыт того, что он или она воображает, с подключением всех сенсорных систем – зрения, слуха, обоняния, рецепторов вкуса, осязания и самовосприятия в пространстве».
А если бы они с Аланом были вместе? Это был бы ее фейерверк? Или его зона боевых действий? Или это шипение – дождь (представляя, она закрыла глаза), и капли стучат по шатру листьев над их головами, в их тайном месте, где они всегда смогут найти друг друга?
Сквозь шипящие звуковые эффекты донесся крик ребенка. В белую комнату вбежал мальчик. И остановился как вкопанный, с открытым ртом.
– Мама… папа… смотрите! – И пока его семья – мама, папа и старшая сестра – задавалась вопросом «Что бы это значило?», мальчик прыгнул в самую гущу фейерверка и стал крутиться вокруг себя, хватаясь за стреляющие нити света.
«Другой набор молекул действует как биологический/электронный преобразователь. Биологические данные преобразуются в электронную информацию, которую приемник передает по защищенной сети 6G на центральные серверы компании IMAGEN. Таким образом, параметры воображаемого опыта пользователя, закодированные в виде цифровых пакетов, могут анализироваться и сохраняться, а также использоваться для улучшения будущего опыта».
Ввод данных, вывод данных. Когда она в шутку спросила Морган о взаимодействии в Игре Воображения, взгляд профессора стал неискренним, а покачивание головы – чересчур эмоциональным. Такая очевидная демонстрация честности! Кэсси поняла, что ей лгут. «Спонтанные связи», – сказала профессор. Но Кэсси не упоминала о природе общих переживаний опыта в виртуальной реальности, о которых якобы сообщали участники ее исследования по психологии. «Нелепая идея», – сказала Морган, словно подтверждая, что это правда. То есть, да, врач может подключиться к пациенту. И раз один пользователь может подключиться к другому, и вот уже два пользователя вместе создают одну реальность, тогда это вовсе не Игра Воображения. Потому что Игра Воображения – это нечто, происходящее только в твоей голове.
