Тревожась из-за эмоционального состояния мальчика, мы с Пенни заверили его, что обеспечим ему полную безопасность. Он, и это удивительно, похоже, не испытал психологической травмы, вызванной тем, что попал в перекрестье оптического прицела опытного стрелка.
Я безмерно любил Майло, но знал, что никогда не смогу полностью понимать его: горькая истина, как и любая другая, но тут уж я ничего поделать не мог.
Впрочем, тревог нам хватало и без водителя «Мазерати». И, наверное, прежде всего следовало ответить на вопрос, каким образом Вакссу удалось так быстро нас найти, буквально через несколько часов после того, как мы заселились в дом, выставленный на продажу Марти и Селиной.
Я уже принял как факт предположение Майло, что Ваксс мог знать наших друзей до того, как опубликовал рецензию на «Джаз ясного дня». Критик вполне мог начать собирать на нас досье и готовить нападение, когда я еще только заканчивал роман.
Ранее написанными книгами я так оскорбил его, что он признал меня заслуживающим не только разгромной рецензии, но и смерти.
Нам, конечно, повезло в том, что у нас хватало таких друзей, как Марти и Селина. Если Ваксс планировал наше убийство долгие месяцы, у него ушло немало времени на составление списка тех, с кем мы постоянно общались. И ему потребовалось бы несколько дней, чтобы узнать, у кого из наших друзей мы решили укрыться после того, как он взорвал наш дом.
Вместо этого он объявился у дома на полуострове менее чем через восемь часов, вооруженный и с четким планом атаки. Вот это указывало, что он каким-то образом сумел определить наше местонахождение.
– Клитрау настоятельно советовал тебе не пользоваться кредитными карточками, – напомнила Пенни.
– Я и не пользовался.
– А если бы и воспользовался, как об этом узнал бы Ваксс?
– Может, он – гениальный хакер. Взломал компьютер компании, выпускающей кредитные карточки, и вел мониторинг моей деятельности, чтобы определить наше местонахождение.
– Он может с легкостью нейтрализовать охранные системы, он умеет пользоваться взрывчаткой, он – хороший стрелок, и он – первоклассный хакер. Ничего себе книжный критик.
– И все-таки с синтаксисом он не в ладах, – напомнил я.
Мы избегали пустынных шоссе и открытых пространств, предпочитая держаться деловых и жилых кварталов. Большая часть округа Орандж – мегакомплекс больших городов и их пригородов, где давно уже не найти ни апельсиновых рощ, ни клубничных полей.
– В какой ты обратился банк, обналичивая чек? – спросила Пенни.
– Тот, что находился ближе всего, разумеется, на полуострове.
– Он как-то мог об этом узнать?
– Вроде бы взломать операционную систему банка сложнее, чем у компании, выпускающей кредитные карточки.
– Сложно и там, и там, но у банка защита лучше, – подтвердил Майло с заднего сиденья.
Тон Майло однозначно указывал, что он знает, о чем говорит, но опасений в том, что он мог взламывать банковские компьютеры, у нас не возникло. Наш сын родился не только вундеркиндом, но и с чувством правильного и неправильного, столь сильным, что он никогда нам не лгал. Мог отвечать уклончиво, но всегда говорил только правду.
Вот почему он мечтал о том, чтобы стать директором ФБР, а не генеральным прокурором. Принимая во внимание некоторые сомнительные личности, которые занимали последнюю должность, Майло не мог считаться достойным кандидатом.
– Джон Клитрау посоветовал мне бросить наш автомобиль, – вспомнил я. – Мы так торопились найти место, где спрятаться, вот я и подумал, что в гараже Марти…
– На нем может быть «маячок»?
– Джон только сказал, что ресурсы Ваксса кажутся сверхчеловеческими и мы не должны недооценивать его возможности.
– Ты хочешь сказать, что мы должны купить новый автомобиль?
– Информация о продаже останется. Я не знаю, как скоро она появится в базе данных департамента транспортных средств, где ее наверняка сможет найти наш суперхакер.
– Так что же нам делать? – спросила Пенни. – Украсть автомобиль?
– Это будет неправильно, – вставил Майло.
– Я шутила, дорогой, – ответила ему Пенни.
– Надеюсь на это.
Какое-то время мы ехали молча, пока вновь не заговорила Пенни:
– Майло, я хочу, чтобы ты кое-что понял.
– Что? – спросил наш мальчик.
– Если судить по нашим разговорам, может показаться, что мы с твоим отцом немного растеряны. Это не так. Мы думаем. Мы не из тех людей, которые могут безропотно стерпеть такой наезд. Моя семья взрывала дома, отели, стадионы. Будь у твоего отца семья, они бы тоже что-нибудь взрывали. Твой отец умный, энергичный, храбрый, что он доказал сегодня, доказывал всегда. Мы пытаемся понять, что происходит, и мы собираемся нанести ответный удар, мы заставим этого сукиного сына Ваксса пожалеть о том, что он сунулся в нашу жизнь.
– Месть, – это слово Майло уже произносил раньше, в своей комнате, после того, как газета опубликовала рецензию.
Теперь оно прозвучало не столь агрессивно, как тогда.
– Справедливость, – уточнила Пенни. – Назовем это справедливостью. Так или иначе, мы собираемся раздавить Ширмана Ваксса, воздать ему по справедливости.
Я уже сожалел о том, что последние десять лет не писал триллеры, потому что тогда знал бы много полезного о «маячках», электронном наблюдении, прослушивании телефонов, технике ухода от преследующих тебя психопатических книжных критиков.
В притушенном дождем предвечернем свете большинство водителей ехали с включенными фарами, навевая более радостные мысли о приближающемся Рождестве, потому что в их свете падающий дождь превращался в сверкающую мишуру, бурлящая вода в сливных канавах – в гирлянды, а лужи – в серебряные украшения, которые только и ждали, чтобы их повесили на ель.
– Хад позвонил на мой мобильник, – я вернулся к поискам факторов, которые могли помочь Вакссу обнаружить нас, – но я сразу же перезвонил ему по одноразовому мобильнику. Ваксс не мог найти нас по этому звонку, потому что уже наблюдал за нами. Он открыл огонь буквально через пару минут после того, как я закончил тот разговор.
– Я думала, ты пользуешься только одноразовым мобильником.
– Нет. Я держу при себе и старый, на случай, если Джон Клитрау захочет снова связаться со мной.
– А чего звонил Хад?
– Услышал, что наш дом взорвался. Подумал, что ты можешь бортануть Элму, перейти к другому агенту.
– На что он намекал… Элма взорвала наш дом?
– Нет. Но чувствовал, что ты можешь волноваться, раз уж у Элмы начали умирать клиенты.
– Гвинет Оппенхайм?
– Добрая карма Элмы могла отслужить свое.
– И теперь ее клиенты будут дохнуть, как мухи?
