– Оно такое красивое, – с придыханием проговорила она. Все официанты вокруг них широко заулыбались своими беззубыми ртами. А остальные посетители бара захлопали. Казалось, что ее счастье отражалось как свет от хрустальной люстры, и позволяло всем, кто здесь находился, тоже испытать его!
– Три поколения любви и усердного труда, – сказал Ричард, надевая ей на палец кольцо, пока оно не коснулось костяшки. – Каждое старалось дать своим детям самые лучшие возможности. И мы последуем их примеру. Ради Чарльза. Ради Челси.
Кларисса слегка удивилась – она не помнила, чтобы они обсуждали имена их будущих детей, но не имела ничего против Чарльза или Челси, это были достойные имена, а потом пальцы Ричарда тихонько пробрались под шелковистую креповую юбку и скользнули вверх по ее бедру в чулке, и в этот момент все ее мысли испарились как дым.
Неделю спустя три пары родителей устроили военный совет и поделили между собой обязанности по подготовке свадьбы, а затем принялись исполнять их с добросовестностью, уместной как на войне, так и в семейной жизни. Кларисса сдалась под натиском тафты и шифона, пионов и салфеток, розовой воды и каллиграфии. Она терпела щипки и тычки и, в конце концов, ее отвели во французское ателье, где в любое время суток царил естественный полумрак, намекавший на особую творческую атмосферу. Тут же подали четыре бокала с шампанским, которое шипело так, словно было колдовским зельем. Похожая на ведьму женщина стала примерять на Клариссу платье, бормоча что-то на чешском языке своим полным булавок ртом.
Потом, разумеется, была ракета, робот и дрон, и Ричард преподнес ей зеленую стеклянную бусину на серебряной цепочке.
И все было просто идеально, кроме одного.
Вкус, запах и текстура – они были неразрывно связаны с детскими воспоминаниями Клариссы. Прохладное, блестящее и похожее на луну рядом с солнечным апельсиновым соком.
– Мороженое, – сказала Кларисса. – Мы подадим ванильное мороженое в форме луны.
Кларисса впервые за все это время высказала свои пожелания, и у Мим, в чьи царственные обязанности входило составление свадебного меню, перехватило дыхание, а Кел – третья жена ее отца – и Сьюзетт – мать Ричарда – одновременно удивленно изогнули по одной из своих изящных бровей.
– Я даже не знаю… – начала было Мим.
Кларисса перебила ее.
– Луна будет так близко, что каждый сможет прикоснуться к ней, не совершая долгого путешествия. И мое платье будет бело-лунного цвета. А не цвета яичной скорлупы, слоновой кости или ракушек.
Кел сказала:
– Мне кажется, можно обойтись обычными украшениями. У нас есть проектор звездного неба, стеклянные шарики с изображением Земли, по полу рассыпем пудру…
– Можно еще подвесить маленькие луны из роз, – добавила Сьюзетт. – А на каждый столик поставить копию робота Ричарда. Разве этого не достаточно?
– У нас будет мороженое, – настаивала Кларисса. – Настоящее. Не соевый щербет, который даже не тает, и не суррогат из кокосового суфле. А мороженое.
– Не слишком ли многого ты хочешь? – спросила Мим. – Мы успешны, нам очень повезло, но было бы неразумно выставлять это на всеобщее обозрение.
– Обычно я почти во всем бываю не согласна с твоей матерью, – заметила Кел, – но в данном случае она права. Где мы сможем найти чистое молоко? Незараженные яйца? Да, ванилин можно купить в любой аптеке, но у него такой плебейский вкус, не так ли?
– У таких, как мы, нет микробиоты, которая позволила бы нам выжить после употребления в пищу яиц, продаваемых на улице, – заметила Сьюзетт. – А если будем пить молоко, то через десять лет заболеем раком. И что ты захочешь после этого? Гамбургеры?
– Я найду то, что мне нужно, – сказала Кларисса, теребя колье. Лунное стекло приятно согревало кожу. Она не сомневалась, что Ричарду, словно магу, стоило только взмахнуть платком, и хорошие яйца появятся из ниоткуда.
Использовать синтетический ванилин в самом деле было ужасным мещанством, поэтому о нем не могло быть и речи. Кларисса на трех ракушках и лодке, которой управлял угрюмый чернокожий мужчина, харкавший кровью, добралась до Музея вкусов. Он располагался в ничем не примечательном офисном здании в Бронксе, и окно на втором этаже всегда было распахнуто для нее.
Этот музей когда-то организовало одно правительственное учреждение, но оно давно уже разорилось и закрылось. Теперь в его заброшенных подвалах хранились бесценные агрокультуры, промысловые птицы и специи. Смотритель музея был счастлив, когда получил денежный перевод за шесть стручков ванили, которые он достал из ящика морозильной камеры и срезал висевшие на них ярлыки. Он учился вместе с Клариссой в Принстоне, а теперь жил в страхе, что всем станет известно о содержимом его подвалов, и вооруженная толпа отчаявшихся и жестоких людей ворвется к нему. Но он также знал, что Кларисса соблюдает осторожность.
Сумма, которую она заплатила за ваниль, примерно равнялась стоимости одной из ее картин Марка Ротко
[60]. Кларисса взяла на заметку, что неплохо было бы выставить какую-нибудь его картину на аукцион.
Ричард, дорогой, милый Ричард долго ворчал, но все-таки добыл шесть дюжин яиц, и к ее возвращению их доставили вертолетом из полуавтономной Пенсильвании. Он потом рассказывал, как вынужден был кричать в мегафон, пока вертолет завис в небе на безопасном расстоянии, чтобы находившийся внизу фермер не открыл по нему огонь.
– А насчет молока, – сказал он, – то его тебе придется искать самой. Может, в Кении?
– Если бактерии в нью-йоркских яйцах могут убить Мим, – возразила Кларисса, – то молоко от кенийской коровы…
– Ты права. Но ты уверена, что заменитель молока…
– Знаешь, сколько я заплатила за стручки ванили?
Она рассказала ему. Он присвистнул.
– Ты права. Никаких заменителей. Только не в этом случае. Но…
– Как насчет Швейцарии? – спросила Кларисса.
– В Швейцарии ничего не осталось.
– Но в Швейцарии ведь так много гор, – сказала Кларисса. – Девочкой я там часто каталась на лыжах. У вас в семье не любили горные лыжи?
– Мы предпочитали Аспен.
– Тогда откуда ты знаешь, что там, в горах, не прячется какая-нибудь корова?
– Они использовали грязные бомбы во время Войны четырех банков. Даже если кто-то и уцелел, они все будут заражены радиацией.
– Я не знала про грязные бомбы.
– Об этом не распространялись в новостях. Чтобы не испортить имидж.
– Но как же…
– Аналитики рисков в криптофинансировании могут узнать даже то, о чем не сообщается широкой общественности.
Завитки его волос казались ей необычайно милыми, а его улыбка – мягкой и уверенной. Она теребила бусину на цепочке.
