Если люди погоды предупреждают о приближении шквалистого ветра, они никогда не ошибаются. Штормы происходят не по их вине, они просто приходят. Главное – знать, какой это будет шторм, и что делать, когда он начнется. Люди погоды способны это определять.
До какого-то момента.
Я беру корзину с постиранным бельем. Мамма и Вэрил хватают Лиллит. Мы со всех ног бежим подальше от фонтана, небо между тем становится пепельно-серым, и страшные тяжелые облака нависают над нами.
В этот раз Лиллит удается избежать трепки, но она теперь все равно для нас потеряна.
Неполный перечень штормов
Фелраг: летний ветер, который окрашивает воду в зеленый цвет и сбивает темные тучи в тугие кулаки. Обычно он не несет смертельной угрозы, но все равно о нем нужно оповещать все суда.
Броутик: поднимающийся из недр жар выгоняет из-под земли крыс и змей. Улицы начинают кишеть ими, они беспрерывно всех кусают, пока броутик не утихнет и не вернется прохлада. Следите за детьми, чтобы они были бодры и веселы и ничто на земле не угрожало бы им.
Приходящий на смену отливу: забытый, едва заметный прилив, не высокий и не низкий – сначала кажется, что на море абсолютный штиль, но затем на поверхность поднимается то, что находилось глубоко под водой. Этот тихий шторм меньше всего похож на шторм. Он безмятежен, как лунный свет на воде, но после него пропадают люди.
Слепящая ярость: шторм безмолвия и воздаяния, не ведающий пощады. Весь его ужас заключается в том, что страдает целое поселение до тех пор, пока не устраняют того, кто его вызвал. Он похож на сухой ветер, однако он всегда возникает по вине человека.
Яркость: этот шторм яркий, освещенный лучами солнца, с переливами радуги. Он соблазняет поутру молодых женщин, прежде чем они успевают закутаться в свои плащи. Проникает в их легкие и заставляет петь до тех пор, пока они не начинают плакать, пока любая еда не вызывает у них отвращения кроме той, что приготовлена из меда и молока. Женщины бледнеют, а взгляд их стекленеет. Остерегайтесь ярких штормов по весне, о невесты, бедные невесты!
Обжигающее облако: горячий воздух становится таким густым, что ослепляет, когда его обугленные руки обвиваются вокруг тех, кого ему удается поймать, затем его клубы проникают в легкие, опаляют слова, лишая их звучания, сжигают все мысли. Обжигающие облака часто сопровождает печаль. Убегайте от них со всех ног и никогда не называйте их по имени.
Бледный пепел: густые тяжелые облака, которые приплывают с тех высот, где образуется лед. Когда они рассеиваются, все, что оказалось на их пути, блестит под коркой льда. Постарайтесь прогнать их своими криками, если сможете, пока ваше дыхание тоже не заледенело.
Клиффуотч теперь разрушен. Его дальняя стена наполовину обрушилась в океан, так что теперь все эти комнаты частично оказались в воде.
Мы подросли и часто ходим туда, рыщем среди развалин.
После того как миновало обжигающее облако, Мамма обыскала весь наш дом, пока не нашла заметки Лиллит – они не были подписаны ее именем, но мы все равно узнали почерк. Она левша, и когда она пишет – не важно, мелом или чернилами, – то слегка размазывает то, что написала. Мои записи никогда не бывают размазанными, и у Вэрил – тоже.
Бумага – целый лист! – была спрятана в трещину в стене за нашей кроватью. Я ощупала ее пальцами – бумага была плотной, сделанной вручную, и я читала то, что было в ней написано, пока Мамма не вырвала ее у меня.
Лиллит составляла список штормов, придумала уже пять новых, смешивая их с уже известными погодными явлениями. Тренировалась.
Вы даже не представляете, как на нее кричала Мамма.
– Ты ведь не хочешь этим заниматься! Не хочешь!
Я спряталась за Вэрил, которая наблюдала все это, выпучив глаза. Для битвы со штормами важен был каждый, но никому не хотелось терять любимых людей.
Сперва Лиллит ничего не отвечала. Она стояла неподвижно, как человек погоды. Она действительно хотела этого.
Когда мы бросились к ней в комнату, чтобы помочь собраться, Мамма плакала.
Пришло время отвести Лиллит на холм, и мэр постучала к нам в дверь.
– Уже второй член вашей семьи! Как думаете, Сайла такая же? Или Вэрил? – Мэр пристально посмотрела на нас, а мы прятались за тучным телом Маммы. – Это такая честь.
– У Сайлы и Вэрил не хватает ума, чтобы не мокнуть под дождем, куда им придумывать имена для штормов! – ответила Мамма. Она суетливо выпроводила мэра из дома, и они вдвоем повели Лиллит, которая вышла молча, и ее лицо было преисполнено решимости, даже когда гравий захрустел под ее ногами.
Мамма оставила вторую по старшинству дочь за воротами и даже не оглянулась, все ли с ней хорошо.
Пока не ушла мэр, Мамма куталась в ощущение оказанной ей чести, словно в покрывало, чтобы никто, кроме меня, не увидел, как она плачет. Ведь я знала Мамму немного лучше, чем она думала.
Лиллит я тоже знала.
Я была самой младшей, поэтому у меня не было особых преимуществ, кроме одного, но самого главного: о моем присутствии постоянно все забывали. И если будешь внимательной, ты многое сможешь узнать.
Вот, к примеру:
Я знала, что Лиллит раньше остальных чувствовала приближение ветра и воды.
Я знала, что Вэрил каждый вечер тренировалась у себя в комнате, пыталась наверстать упущенное.
Я знала, что Мамма не раз засыпала с рыданиями, а Вэрил хотела превратиться в дождь или снег. И никто не знал, во что превратится Лиллит, когда уйдет.
А я знала, во что бы Лиллит ни превратилась: в облака или в дождь, следующей буду я, а не Вэрил. Я.
И что, возможно, обо мне тоже кто-нибудь будет плакать.
Я уже начала составлять списки. Я готовилась.
Мамма постоянно поднимается вверх к Клиффуотчу.
– Вы оставайтесь дома, – говорит она мне и Вэрил. Но я все равно следую за ней, стараюсь держаться поближе и вижу, как Лиллит обходит все туманы по краю утеса, вижу, как широкая спина Маммы сотрясается от рыданий.
Люди погоды и должны определить штормы, о которых думают, дать им имя, а потом предупредить всех нас о состоянии погоды и в конечном счете сражаться с ней. И ничего с этим не поделаешь.
В наше с Маммой отсутствие к нам в дом приходит мэр и вешает ленточку нам на дверь. Каждый вторник мы будем получать дополнительную порцию молока.
Но это все равно ничего не способно исправить. Молоко не заменит сестру.
– Погода продолжает забирать их. – Голос Маммы полон гордости и грусти, когда она возвращается. Теперь она больше уже никогда не произносит слово "непутевая", не слушает других, когда они начинали приводить в качестве поучительного примера Лиллит или ее тетку. – Мы брюзжим из-за нашего себялюбия, – говорит она. – Мы не хотим, чтобы они менялись. – Ее тетя ушла уже давным-давно.
