Врачи грузят мою цель Девочку в "Скорую помощь" на парковке. Я слышу, как три дрона-стервятника спускаются, чтобы снять на видео, как ее везут на тележке-каталке. Шерсть у меня на загривке встает дыбом от недовольства. Я не боюсь дронов. Просто в моем случае срабатывает эффект "зловещей долины". Дейси объяснила мне, что "зловещая долина" – это такая концепция, когда "нечто очень похожее на меня, но все же не являющееся мной, вызывает у меня тревогу". А еще Дейси предупреждала меня, что многие люди относятся с такой же неприязнью к животным с улучшенным интеллектом.
Я не знаю, почему так происходит, ведь я ничем не отличаюсь от обычного палевого лабрадора среднего размера. Согласно всем опросам, палевые лабрадоры отлично воспринимаются в обществе. Когда лабрадор находит жертву стихийного бедствия, то пострадавший испытывает к нему безотчетную симпатию, и его это утешает. Светлый окрас также лучше всего подходит для такой работы – ведь меня легко увидеть на темном фоне. Эту информацию я узнала в "Моданете" после того, как Дейси рассказала мне о лабрадорах, когда я была еще щенком.
Однако реакция людей на собак бывает непредсказуемой. Например, поговорим о том, как люди относились к Мэку. Он часто стремился к физическому контакту с другими членами команды, невзирая на их возражения. Мэк был довольно умен для обычного пса, и я не понимаю, почему он не слушался их. Ему говорили что-то вроде: "Фу, Мэк, убери от меня свою слюнявую игрушку, придурок!" Или: "Займись своими делами, большой увалень". Но если бы он слушался их, разве люди из нашей команды не стали бы любить его еще сильнее? У него даже не было оправдания вроде принадлежности к палевым лабрадорам. Он был огромной немецкой овчаркой с тяжелой темной мордой. Темные немецкие овчарки не должны вызывать такой безотчетной симпатии у людей, и я не знаю, почему все его обожали.
– С меня хватит, – говорит Кэрол. – Уволь меня, я серьезно. Андерс, отстрани меня от работы. Больше никаких поисков.
– Кэрол, – останавливает ее Андерс.
– Нет. Я не хочу с тобой спорить об этом. – Она указывает на меня, даже не оборачиваясь. – Это не то, ради чего я работала двадцать лет. Мне не нравится такое будущее.
– Перестань, вся проблема в подготовке, – говорит он. – Ты можешь научить ее более тесному сотрудничеству с собой.
– Но в таком случае использование улучшенного интеллекта становится просто бессмысленным! – Кэрол бросает рацию на складной столик. – Но, знаешь, ты прав. Проблема действительно в подготовке. Потому что это она учит меня, как проводить поисково-спасательные работы с собаками с УИ, а я этого не хочу.
– Прошу прощения, – говорит мужчина. Я смотрю на него. Он стоит у входа в палатку, от него приятно пахнет пряной едой. В руках он держит фотоаппарат, а на шее у него пропуск, который выдают представителям прессы. Он обращается к моим товарищам по команде: – Я могу сделать пару снимков собаки и ее проводника?
Андерс смотрит на Кэрол. Та вздыхает, перешагивает через вентилятор и направляется ко мне, чтобы отстегнуть мою шлейку от ножки складного столика. Я виляю хвостом журналисту, стараюсь произвести на него хорошее впечатление.
Он с любопытством рассматривает меня.
– Она улучшенная, да? – спрашивает он. – Собака?
Кэрол смотрит через плечо на Андерса. В обязанности Кэрол входит общение с прессой, которой она должна обо мне рассказывать, ведь она – мой проводник, но, похоже, эта работа не вызывает у нее энтузиазма. Она с минуту колеблется. Я чувствую, как ей хочется вернуться к Андерсу и закончить их разговор, но Андерс уже отвлекся на планшет и рацию. Я никогда такого не видела – чтобы между ними установились такие напряженные отношения!
– Сера? – говорит Девин, стоящий снаружи.
Мужчина с фотоаппаратом, возможно, также почувствовал царящее в палатке напряжение и теперь смотрит на Девина с облегчением. Как и Кэрол. Я отлично считываю настроение людей по выражению их лиц; этому, помимо всего прочего, меня научили в ЦНИИ.
– Да, у нее улучшенный интеллект, – говорит Девин. – Она – первая ПС-собака с УИ, работающая в полевых условиях в США. И вообще первая невоенная собака с УИ, которая выполняет какую-либо работу.
Фотограф с удивлением посмотрел на него:
– ПС?
– Простите. Поисково-спасательная. Сегодня Сера нашла своего седьмого человека, и она всего полгода как в нашей команде. Некоторые собаки за всю жизнь не добиваются таких результатов.
Мужчина нажимает какие-то кнопочки на своей камере, а затем наставляет ее на меня. Кэрол присаживается рядом со мной – мы с ней всегда фотографируемся в этой позе, а я смотрю в объектив и открываю пасть, чтобы высунуть язык и выглядеть так, как обычно выглядят домашние собаки – так проще завоевать симпатию людей.
– Поисковые собаки нечасто находят людей? – спрашивает мужчина. Слышится серия щелчков, сопровождаемых вспышками.
– Ну, мы все время занимаемся с ними, однако не так часто выезжаем на задания. Обычно – раза три-четыре за год. Однако эти ураганы… – Девин пожимает плечами, – просто безумие какое-то. ПС-бригады рассредоточены по всему региону. Полиция, военные – сейчас все задействованы для разбора завалов и спасения пострадавших.
Мужчина глубокомысленно кивает. Теперь он совсем перестает обращать внимание на Кэрол.
– Какая кличка у собаки?
– Сера. С-Е-Р-А. От "Serendipity"
[45]. А это – Кэрол Рамос, одна из основательниц команды и лучший кинолог Среднего Запада.
Кэрол перестает позировать, встает с корточек и снова пристегивает мою шлейку к столику. Она говорит мужчине:
– Очень приятно познакомиться. – Затем она поворачивается. Я слежу за ней взглядом. Андерс ушел из командирской палатки.
– Спасибо, – говорит ей вслед мужчина. Кэрол поднимает руку, но ничего не отвечает ему.
Девин подходит ко мне и хлопает по боку. Я уклоняюсь от физического контакта, но виляю хвостом в знак примирения. Он еще несколько минут разговаривает с фотографом, однако я не слушаю их.
Вместо этого я наблюдаю за Кэрол и Андерсом, они стоят около фургона и продолжают свою дискуссию, свой спор. Я напрягаю слух, но шум надвигающейся грозы мешает мне. Я слышу, как усиливается ветер по мере того, как продолжает падать атмосферное давление, слышу тихое приглушенное ворчание машин на шоссе, время от времени прорываются человеческие голоса: высокие и лающие; шум городской жизни: машины, перестук обуви, звуки, издаваемые разными живыми существами и предметами, в том числе собаками и детьми, крики, – все это слышится вдалеке над разрушенным ураганом поселком. Но я не слышу звуков дикой природы. В такую погоду дикие животные предпочитают вести себя тихо.
Мужчина уходит, а Девин усаживается на складной стул Кэрол и ставит ноги на морозильную камеру. Он смотрит на меня и улыбается. Мне хочется пойти вслед за Кэрол, но я привязана к столику. Конечно, я без особого труда могу утащить столик за собой или отстегнуть от него шлейку (у меня крепкие зубы и проворный язык), но я прекрасно знаю – если шлейку пристегнули к какому-то предмету, значит, люди хотят, чтобы собака оставалась на месте. И я остаюсь на месте.
