Султан Мухаммед ибн Абдаллах (1757–1790) был истовым мусульманином, который желал восстановить изначальную простоту ислама и благосклонно относился к режиму ваххабитов в Аравии. Далеко не такой волевой человек, как Мулей Исмаил, он в отношениях с племенами полагался не только на военную силу, но и на дипломатию и отказался от попытки охранять прямой путь из Феса в Марракеш вдоль хребта Среднего Атласа, укрепив вместо этого более длинный маршрут по берегу через Рабат и Касабланку. Остатки черных войск держали под контролем с помощью арабских и берберских племен. Была предпринята попытка укрепить побережье от возможных нападений европейцев и создать марокканский флот. Она оказалась неудачной из-за отсутствия дельных флотоводцев и не послужила никакой полезной цели — разве что временно возродила каперство, спровоцировавшее репрессии. С Испанией Мухаммед установил добрососедские отношения, которые были нарушены лишь однажды безрезультатным нападением на Сеуту. С другой стороны, нападения на Мазаган обеспечили уход португальцев в 1798 году. Были заключены договоры с некоторыми европейскими странами. Мухаммед ибн Абдаллах также был строителем. Помимо береговых укреплений, при нем были возведены новые дворцы в Марракеше и Мекнесе, а также построены или отреставрированы мечети и медресе. Его самая оригинальная работа — постройка Могадора (ныне город Эс-Сувейра в Марокко), главными архитекторами которого были французы и англичане. Город замышлялся как основной центр торговли с югом и был построен в андалусском стиле с прямыми улицами
[19]. В целом можно сказать, что режим Мухаммеда ибн Абдаллаха создал прецедент для следующих правлений вплоть до оккупации. Правитель, искренний мусульманин, желал сохранить традиционные рамки исламского бытия, но не сумел вдохнуть в них жизненные силы, которые были основой величия Альморавидов или Альмохадов. Используя европейцев и их технические навыки, он в то же время стремился возобновить джихад против христиан.
Последние дни этого султана, как и многих его предшественников, были омрачены дурным поведением его сына и наследника Мулея Язида. Два года его правления (1790–1792) стали настоящей катастрофой. Он начал с разграбления Меллаха, еврейского квартала Тетуана, и немедленно настроил против себя подданных бессмысленной жестокостью. Одновременно он нарушил мир, установленный его отцом с Испанией, тем самым спровоцировав обстрел Танжера. Спустя два года он был убит в ходе подавления беспорядков возле Марракеша. Следующим султаном стал его брат Мулей Сулейман, завоевавший трон в четырехлетней борьбе с другими братьями. Характером он был похож на отца и проводил такую же политическую линию, в результате которой до 1810 года добился впечатляющих успехов. В первую очередь следует отметить водворение марокканского правителя в Фигиге, что на границе с Алжиром, и отправку экспедиции в Гурару и Туат в Центральной Сахаре. Позже у него возникли трудности с берберами Среднего Атласа. Во время операций против них он был взят в плен, но к нему отнеслись с уважением и вскоре отпустили. Этот эпизод практически не повлиял на общую ситуацию. Его внешняя политика была в целом мирной. Он установил дружеские отношения с Триполи и Тунисом и в периоды засухи снабжал их зерном. В 1817 году он согласился на прекращение каперства. Во время Пиренейских войн он отверг угрозы Франции, сохранив хорошие отношения с Англией и Испанией.
Своим преемником Мулей Сулейман назвал племянника — Мулея Абд ар-Рахмана ибн Хишама (1822–1859), а не своего сына. Это весьма необычное проявление альтруизма произвело впечатление. Несколько лет Мулей Абд ар-Рахман проводил мирную политику своего дяди, но потом последовал дурному совету и в 1829 году санкционировал каперскую вылазку, в результате которой несколько австрийских парусников были доставлены в Лараш и Рабат в качестве призов. Это сразу привело к репрессиям в виде обстрела Лараша и уничтожения каперов. Самое важное внешнее событие его правления — вторжение французов в Алжир в 1830 году. Сила исламских чувств не позволила Марокко остаться в стороне. Население Тлемсена попросило султана принять их под свою защиту. Султан согласился, тем самым одновременно продвигая традиционные марокканские амбиции. Затем, столкнувшись с недовольством французов и жалобами местных жителей на недисциплинированность войск, он снова ушел. Позже, когда Абд аль-Кадир, организовав сопротивление в западной части Алжира, предложил султану союз и попросил помощи, армия, отправленная им под командованием своего сына, 13 августа 1844 года потерпела бесславное поражение от армии генерала Бюжо при Ислии, а французский флот обстрелял Танжер 6 августа и Могадор — 15 августа. Султан, вынужденный сдаться, согласился выдворить или интернировать Абд аль-Кадира, если тот вторгнется на марокканскую территорию. Когда последний в 1845 году так и поступил, он был атакован марокканскими войсками, и в итоге в 1847 году ему пришлось сдаться французам. В 1851 году небольшой инцидент в Сале привел к обстрелу французами этого порта. Теперь европейцам стало ясно, что Марокко не может противостоять требованиям европейских держав, поддержанным вооруженными силами. Единственной возможной политикой для марокканцев было затягивание времени и использование в своих интересах вражды между европейскими державами. На самом деле отчасти страх перед реакцией англичан удержал французское правительство от направления генерала Бюжо на Фес, что он собирался сделать после победы при Ислии. Британцы занимали господствующее положение в Марокко, позиционируя себя защитниками независимости страны. В 1856 году между Британией и Марокко был заключен договор, дававший Британии определенные торговые привилегии и право предоставлять «защиту» ряду марокканских субъектов. Далее последовали аналогичные соглашения с другими западными державами, ускорившие проникновение европейцев в страну.
Слабость империи, все еще остающейся средневековой, не имеющей дорог и колесного транспорта и использующей такие варварские методы наказания, как отрубание рук ворам и выставление голов бунтовщиков на стенах городов, снова проявилась в первые годы правления преемника Мулея Абд ар-Рахмана, которого звали Сиди Мухаммед (1859–1873). Это был уже четвертый правитель с таким именем в династии Алавитов. Когда он взошел на трон, начался спор относительно границ испанской Сеуты, приведший к испанскому вторжению и захвату Тетуана. Наступление на Танжер было предотвращено благодаря вмешательству британцев. Восстановление мира было куплено выплатой 20 миллионов долларов и уступкой анклава Ифни на побережье Атлантики. Последний, однако, не был принят Испанией до 1934 года. Сиди Мухаммед попытался сформировать армию по европейскому образцу, но не преуспел. Его правление было еще одним примером «залатывания» дыр в средневековой системе управления, ставшей анахронизмом в современном мире.
То же самое можно сказать о героических усилиях его сына и преемника Мулея аль-Хасана I (1873–1894). Как человек и правитель он вызывал уважение у европейцев, которые его знали. Однако ему приходилось направлять всю свою энергию на экспедиции по стране для наведения порядка и сбора налогов. Он не жалел себя и имел репутацию энергичного и честного правителя. Только государство, которым он управлял, не могло обновиться и модернизироваться само по себе. Механизм правительства оставался рудиментарным, робкие попытки обучить армию с привлечением европейских инструкторов и дать образование марокканским студентам за рубежом оказались неудачными, поскольку сложившаяся в стране обстановка не позволяла таким проектам давать плоды. В 1893 году Мулей аль-Хасан возглавил крупную экспедицию через Атлас в Тафилальт. На обратном пути она была застигнута бурей в Высоком Атласе. Остатки прибыли в Марракеш с больным султаном, как-то сразу постаревшим. Ему пришлось сразу же отправиться на север, чтобы наказать племена, чьи несанкционированные нападения на испанцев стоили казне 650.000 долларов возмещения. По пути он умер. Его смерть скрывалась от всех до прибытия армии в Рабат, где султаном был объявлен его юный сын Абд аль-Азиз.
