К началу XIX века стало очевидно, что турецкий Алжир стал анахронизмом и так или иначе рухнет. Если говорить об иностранной оккупации, Испания к этому времени перестала быть кандидатом. Возможными оккупантами виделись или британцы, консул которых в 1808 году был большим сторонником такого развития событий, или Франция, у которой были торговые концессии в Бастионе и Ла-Калле, в районе Бона, в течение двух веков, и давно демонстрировали экспансионистские тенденции в Северной Африке. Поскольку Британия предпочитала сохранение мусульманской независимости своей интервенции и обеспечила ликвидацию европейского рабства и безопасность своего судоходства обстрелом кораблями лорда Эксмута, совместно с голландцами, Алжира в 1816 году, более вероятным кандидатом была Франция. Таково было положение, когда неспособность французского правительства удовлетворить требование алжирцев заплатить за пшеницу, поставленную Директории в Париже более четверти века назад, спровоцировала инцидент, давший в 1830 году повод для интервенции.
Тунис
Мы уже видели, как испанский флот (под командованием графа Педро Наварро) в 1510 году захватил Бужи и Триполи и король Фердинанд прекратил подготовку к захвату Туниса из-за испанских сложностей в Италии. Тысяча английских лучников, которых он позаимствовал у Генриха VIII, чтобы помочь в экспедиции, вернулись из Кадиса в Англию. Мы также видели, как правитель из Хафсидов, Абу Абдаллах Мухаммед, приветствовал турецких корсаров Аруджа и Хайр адДина — очевидно, это было в 1511 или 1512 году — и поручил им действовать из Туниса, считая их ценными союзниками против испанцев. Правда, он довольно скоро осознал, что они являются такой же большой угрозой правлению Хафсидов, как и сами испанцы. Это отчасти объяснялось тем фактом, что их бескомпромиссная оппозиция казалась мусульманам более привлекательной, чем приспособленчество местных правителей. Мы уже видели, как Хайр ад-Дин захватил Тунис у преемника Абу Абдаллаха Мулея Хасана в 1534 году и как Мулей Хасан, обратившийся за помощью к испанцам, был восстановлен ими на троне как правитель-сателлит. Спустя тридцать четыре года аналогичные превратности имели место в конце правления Хафсидов, после того как Али-паша сначала захватил город в 1569 году, а потом снова лишился его в 1573 году и, в конце концов, установил турецкое правление совместной атакой с другими турецкими силами из Триполи. Было это в 1574 году.
Теперь мы рассмотрим эти события с более специфической, тунисской точки зрения.
Абу Абдаллах Мухаммед (1494–1526), последний султан из Хафсидов, правивший независимо, был культурным и великодушным человеком, но слабым правителем. Во время его правления арабы, жившие на внутренних территориях, практически не контролировались. Его престижу был нанесен серьезный удар испанским захватом Бужи и Триполи в 1510 году. Этот удар едва ли был смягчен испанской катастрофой в том же году при Джербе, поскольку она произошла в основном из-за неудачи испанцев в поиске воды для обеспечения своих войск, а вовсе не из-за высоких боевых качеств своих противников. Силы, которые Абу Абдаллах отправил в Триполи, чтобы помочь отвоевать город, не имели успеха. В этот момент появление Аруджа и Хайр ад-Дина принесло временный оптимизм. Это можно видеть из рассказа мусульманского биографа о триумфе, с которым Хайр ад-Дин вернулся из экспедиции с захваченным испанским кораблем
[25].
Сцена всеобщей эйфории была довольно быстро омрачена осознанием того, что эти турки, вероятнее всего, не покорятся слабым местным правителям. Четырьмя годами позже Абу Абдаллах отказал в помощи Аруджу в попытке захватить Бужи у испанцев, после чего он попытался заключить союз с арабскими правителями Северной Африки против турецких пришельцев. Тем временем в 1520 году он потерял Джербу, которую тоже захватили испанцы. После смерти Абу Абдаллаха в 1526 году его преемником стал сын Мулей Хасан, право на престол которого было оспорено тремя братьями. Два были казнены, а третий, Рашид, бежал к Хайр ад-Дину в Константинополь, и его притязания стали поводом для нападения на город в 1534 году. Правда, когда он был захвачен, династия была объявлена свергнутой и был назначен турецкий наместник. Мулей Хасан после этого призвал на помощь испанцев и довольствовался восстановлением на троне, как суверен протектората, после того как его попытка не допустить массового убийства жителей столицы испанцами ни к чему не привела. За его действиями испанцы намеревались наблюдать из крепости, которую испанцы построили и заняли в Голетте, а турки остались в портах восточного побережья и в священном городе Кайруан, расположенном внутри страны. Когда испанцы в этих обстоятельствах в 1537 году потребовали, чтобы он направил войска с целью помочь им в защите Триполи, неудивительно, что он ответил: соринка в глазу является для него более срочной проблемой, чем заноза в ноге. Пятью годами позже, когда адмирал Дориа очистил порты от турок и захватил их для Испании, он на новое требование послать войска в Триполи ответил, что сначала должен взять Кайруан. Последний не был покинут турками, став резиденцией религиозного деятеля Сиди Арафа, который организовал шаббию и других живших по соседству арабов в военно-религиозный орден, вероятно, такого же типа, как Санусия в Ливии. Когда в 1542 году Мулей Хасан с помощью испанцев напал на войско Сиди Арафы, его войска были разбиты, и сам он переправился через море в Неаполь, чтобы завербовать христианских наемников. Во время своего пребывания в Италии он узнал, что его сын Ахмад Султан (известный как Хамид), правитель Бона, взбунтовался против него, упрекая в покорности неверным. Мулей Хасан поспешил обратно, был схвачен сыном, посажен в тюрьму и ослеплен. В этом положении он, судя по всему, пользовался достаточной степенью свободы и помирился с арабами в Кайруане, которым теперь угрожал новый турецкий лидер Драгут (Тургут-Рейс), захвативший Махдию. В 1547 году, посетив папу в Риме, он сумел попасть на аудиенцию к императору Карлу V в Аугсбурге, появившись перед ним в арабских одеждах с белой повязкой на глазах. Ему была обещана помощь, но в 1549 году он умер, сопровождая испанскую экспедицию в Махдию, которая на самом деле в следующем году захватила город.
