Аббас побуждал европейских послов, прибывавших в Иран, привлекать туда торговцев из своих стран. Он тоже посылал своих послов в Европу с дипломатическими и торговыми функциями. Первая миссия подобного рода была доверена уже упомянутому ранее сэру Энтони Ширли, который отправился в Европу в 1599 году с официальной иранской делегацией. Ему было поручено заверить европейцев, что те европейские купцы, которые пожелают перебраться на жительство в Иран, будут освобождены от налогов и таможенных платежей, не подпадут под юрисдикцию иранских судов и получат особую защиту иранского правительства против любого риска преследования религиозными властями. Все это привело к росту процветающей двухсторонней торговли между Ираном и Европой, которую вели с иранской стороны армяне, основавшие поселения в Европе, а с европейской стороны торговые компании новых морских держав — Голландии, Англии и Франции.
Сильная власть Аббаса принесла Ирану процветание. Всеобщая безопасность, так же как строительство дорог и караван-сараев, стимулировала развитие торговли и транспорта, а после того, как шах в 1598 году перевел резиденцию правительства в Исфахан, расширение и украшение этого города дало простор для творческой активности. Переезд с периферии вглубь страны, изначально вызванный стратегическими соображениями, символизирует стремление режима Сефевидов обрести специфически иранский характер. Хотя тюркский элемент составлял существенную часть иранского населения и продолжал давать стране военных и политических лидеров вплоть до Нового времени, разные тюркские группы со временем становились «иранизированными» в культурном отношении. Этот процесс ускорили реформы шаха Аббаса, которые стимулировали приток иранцев в высшие классы и уравновешивали иранский и тюркский элементы.
Параллельно с этими процессами можно отметить новый подъем иранской культурной жизни, особенно в областях искусства и просвещения, которые пользовались особым покровительством шаха. Благодаря его энтузиазму новая столица была достойно украшена. Хорошо сохранившиеся памятники Исфахана свидетельствуют о гении зодчих, знавших, как сочетать грандиозный размах с изысканным вкусом и тонким исполнением. В традиционных иранских декоративно-прикладных искусствах был достигнут пик совершенства. В некоторых областях были получены особенные результаты — речь идет об использовании глазурованной плитки в архитектуре, а также о ковроткачестве. С этой художественной плодовитостью странный контраст составляла скудость иранской поэзии при Аббасе и на протяжении всего сефевидского периода. Судя по всему, это объясняется отсутствием покровительства со стороны сефевидских правителей, у которых явно не было склонности к поэтическим панегирикам, у Аббаса в особенности. Он считал своим долгом направить творческую энергию литераторов на решение задачи расширения и углубления собрания шиитской религиозной литературы.
История весьма благосклонно оценила правление Аббаса Великого. И он заслужил эту высокую оценку, так как привел свою страну к процветанию и международной славе, не говоря уже о художественных достижениях его современников. Между тем не следует забывать, что, будучи истинным сыном своей эпохи и окружения, он всемерно поддерживал идеи, несовместимые с современными стандартами, которые в конечном счете принесли катастрофу и его династии, и стране. Хуже всего было его отношение к сыновьям. Он считал их потенциально опасными противниками, от которых ему следует защищаться. Несомненно, он желал избежать повторения событий, сопутствовавших его собственному детству и восхождению на престол. Во всех восточных династиях мятежи принцев являлись обычной чертой, вызванной главным образом полигамной семейной системой. Представляли или нет сыновья Аббаса реальную угрозу, все они были исключены из числа претендентов на престол по приказу отца. Одного сына убили, двух — ослепили, и лишь один умер своей смертью. Только незадолго до смерти Аббас назвал наследника — своего внука Сам Мирзу. Отсутствие согласованных правил наследования трона стало важным фактором в падении Сефевидов. Начиная со времен Аббаса сложилась традиция давать принцам крови уединенное воспитание, где их жизнь среди женщин и евнухов давала наихудшую из всех возможных подготовку для будущего управления государством. На троне оказывались неопытные и необученные, а часто и психологически нестабильные юнцы, которым предстояло играть роль абсолютного монарха, окруженного ореолом святости и наделенного абсолютной властью над жизнями и собственностью своих подданных.
Если верить современным рассказам, люди оставались верными сефевидской шиитской теократии на протяжении последнего периода ее правления. Нет никаких сведений о противодействии бессмысленным или вредоносным эдиктам того или иного шаха. Начиная со времен Аббаса I, однако, положение правителя заметно отличалось от того, как оно было в ранний сефевидский период. После освобождения от зависимости от кызылбашей монархия стала сильнее, и Аббас предпринимал систематические шаги по ее дальнейшему укреплению. Он создал собственный контрольный механизм и финансировал его функционирование из доходов с царских владений (khassah), которые существенно увеличил. При его преемниках этот процесс продолжался до тех пор, пока целые провинции не были выведены из-под юрисдикции кадровых правительственных властей, чтобы стать владениями шаха, которыми он управлял лично напрямую. Такое беспрепятственное раздувание богатства и привилегий монарха зачастую ощущалось в форме притеснения монаршими чиновниками и имело тенденцию ослаблять фундамент государства. В то время как власть кызылбашей медленно, но ощутимо снижалась, подъем нового правящего класса был невозможен из-за самоуправного деспотизма следующих друг за другом монархов. И постепенно режим лишился внутренней поддерживающей структуры.
Внук и преемник Аббаса I Сам Мирза принял имя убитого отца и правил как Сефи I (1620–1642). При этом молодом и неуравновешенном правителе положение вскоре изменилось к худшему. Его ненасытная жажда крови посеяла хаос среди знати государства и, по сути, ликвидировала правящую элиту. Соседние империи не замедлили воспользоваться ситуацией. И османы, и узбеки начали военные действия, причем турки после временной оккупации Хамадана и Эривани в 1638 году заняли Багдад и весь Ирак, а узбеки совершали набеги до Кандагара, который позже захватили моголы и удерживали с 1634 до 1650 года. Во время правления сына Сефи Аббаса II (1642–1666) произошло возрождение. Он взошел на трон в возрасте девяти лет после смерти отца и со временем стал умеренным, разумным правителем, хотя и не был такой незаурядной личностью, как его великий дед. Хорошие министры помогли ему поддерживать справедливое и по тем временам довольно-таки либеральное правление, при котором и христиане, и мусульмане могли жить спокойно. Строились здания, ничуть не худшие, чем при Аббасе I, государство было в безопасности, и в свое время был даже возвращен Кандагар.
Преемником Аббаса II, умершего молодым, стал его старший сын, коронованный под именем Сефи II. Но поскольку здоровье нового шаха оказалось слабым и условия в стране стали быстро ухудшаться, была назначена вторая коронация, дату которой выбрали астрологи — 20 марта 1668 года. На этот раз он принял имя Сулейман, под которым правил до своей смерти в 1694 году. Иранская история больше не знает примеров подобной повторной коронации и «переименования» правителя. Этот шах был суеверным, набожным и ленивым и не держал в руках бразды правления. Еще меньше внимания к государственным делам проявил его сын и наследник султан Хусейн, правивший с 1694 до 1722 года. Он допустил, чтобы фанатичные муллы из его окружения заставили его проводить недоброжелательную политику по отношению к религиозным меньшинствам
[40]. Притеснения значительных групп населения привели к распаду империи Сефевидов. Самый крупный единый блок нешиитов находился в восточных провинциях и состоял в основном из афганских племен. Отношение иранских правительственных чиновников к ним никогда не было особенно сердечным, ввиду извечного антагонизма между суннитами и шиитами. А те были рады сбросить иранскую власть, отчасти из религиозных соображений, поскольку были суннитами, а отчасти потому, что, будучи горцами и кочевниками, они привыкли к свободной жизни и не желали никакого административного контроля. Межплеменная борьба и насильственные переселения непокорных племен во время правления Аббаса I оставили плодородные земли Заминдавара и Кандагара (в низовьях рек Гильменд и Аргандаб на юге сегодняшнего Афганистана) открытыми для проникновения новых племен с гор. К этому времени относится первое упоминание о племени гильзаев. Предложения их вождя, Мир Вайса, к императору моголов Аурангзебу с целью сменить верховную власть Сефевидов на власть моголов заставили шаха Султан Хусейна послать в Кандагар умного и безжалостного правителя Георгия Картли, известного под исламским именем Гурген-хан. Он восстановил порядок, взял Мир Вайса в плен и отправил в Исфахан и продолжил железной рукой править в провинции. Однако хитроумный афганец эффективно использовал свое вынужденное пребывание в столице. Он сумел завоевать доверие слабовольного шаха и получил разрешение вернуться в Кандагар, где вскоре, посредством государственного переворота, устроенного в 1709 году, избавился от грузинского губернатора и уничтожил иранский гарнизон, после чего объявил себя независимым правителем. Он сам, а после его смерти его сын Махмуд нанес поражение всем карательным силам, посланным правительством Сефевидов, и отверг все предложения компромиссов. Афганцы также совершали набеги в соседние иранские провинции. Один такой набег, возглавленный Махмудом, завел афганскую армию в самое сердце Ирана. 8 марта 1722 года силы афганцев и Сефевидов встретились у села Гульнабад, что в двадцати милях к востоку от Исфахана. Поражение более многочисленной и намного лучше оснащенной армии Сефевидов решило судьбу шаха Султан Хусейна и династии. Исфахан был осажден, и начавшийся голод вынудил его сдаться. 22 октября город капитулировал, шах отрекся, и спустя три дня афганский завоеватель Махмуд взошел на иранский трон.
