В возобновившейся войне с османами, которая велась в основном на Кавказе, Надир одержал важные победы, и Блистательная Порта в 1736 году приняла условия перемирия, аналогичные тем, что были согласованы в Багдаде в 1733 году. Тем временем Надир предпринял шаги к созыву курултая — военных, чиновников, улемов и знати, — который собрался в январе 1736 года в его лагере в Муганской степи, у места слияния рек Аракс и Кура. На курултае он обозначил свое желание стать монархом. Церемония коронации состоялась в том же лагере 8 марта 1736 года. Прежде чем согласиться стать шахом, Надир выдвинул ряд условий, самым важным из которых было требование, чтобы государственной религией стал суннизм вместо шиизма. Через своих послов на мирных переговорах в Константинополе он тщетно попытался заставить османов признать равенство джафаритского мазхаба — школы исламского права, которой следуют шииты-двунадесятники, — четырем другим, давно признанным ортодоксальными мазхабам в суннитском исламе. Причины, подтолкнувшие Надира к этому действу, вызвавшему яростное противодействие больших групп иранского населения, в точности не известны. Он вышел из шиитского окружения: афшары — одно из племен кызылбашей. По его поведению и тому, что известно о его взглядах, можно предположить, что он не был религиозным человеком. Поэтому можно сделать вывод, что он руководствовался политическими соображениями. Шиизм был слишком тесно связан со старой династией, сохранение престижа которой в народной памяти могло помешать его планам. Кроме того, в армии Надира были суннитские контингенты — афганские и туркменские. Судя по некоторым признакам, Надир желал превзойти Тимура-завоевателя; хотя в тот момент ему было выгодно найти общий язык с другим крупным мусульманским государством, Османской империей, его конечной целью вполне могло быть объединение всего мусульманского мира под своей властью. Стратегия его последних кампаний дает основания полагать, что так оно и было.
Эти кампании планировались не только для восстановления Иранской империи в ее старых границах. Следующее наступление Надира, хотя его изначальной целью было завоевание Кандагара, вышло за пределы Афганистана в Индию, где после двухвекового правления начался упадок династии Моголов. 24 февраля 1738 года Надир разгромил армию моголов при Карнале, к северу от Дели. Он с триумфом вошел в столицу и захватил сказочную добычу, включая знаменитый «павлиний трон». Заметим, что трон с таким названием, который до сих пор можно видеть в Тегеране, — не тот, что был вывезен Надиром из Дели. Последний был разграблен и уничтожен курдами после смерти Надира, а первый — это трон каджара Фатх Али-шаха, который сначала назывался «солнечный трон», но позже был переименован в «павлиний трон». Это произошло после женитьбы шаха на Таус-ханум, что означает мадам Павлин. Следует сказать, что политика Надира в Индии была умеренной и осторожной. Он аннексировал афганские территории до Инда и оставил императора моголов Мухаммед-шаха в должности под своей верховной властью. Между тем во время пребывания иранской армии в Дели ложные слухи стали причиной восстания, в котором многие солдаты Надира лишились жизни; он отомстил, убив несколько тысяч горожан.
В следующей кампании Надир продвинулся за пределы границ Сефевидов в другом направлении — на север Афганистана. В 1740 году он начал войну с узбеками, переправился через Оксус и захватил Бухарское ханство. Хан сохранил владения территориями к северу от Оксуса под верховной властью Надира, но район между Оксусом и горами Гиндукуш был аннексирован иранцами. Позже в том же году был покорен Хорезмский оазис (Хива). Все эти завоевания сместили центр тяжести империи в Хорасан; и город Мешхед, который благодаря своему более западному расположению и лучше защищенному состоянию уже при Сефевидах начал затмевать старый региональный центр Герат, на несколько лет стал столицей империи.
В последних западных кампаниях Надира больше не было успехов, сравнимых по значимости с предыдущими. Хуже того, с возрастом его характер изменился не в лучшую сторону, и ему стал свойствен самодовольный деспотизм. Расследование неудачного покушения на его жизнь в 1741 году навлекло подозрения, даже в то время не являвшиеся бесспорными, на его сына, которого звали Реза Кули. По решению отца, о котором тот впоследствии горько сожалел, юноша был ослеплен. Тем самым Реза Кули был исключен из числа возможных претендентов на трон. С неутомимой энергией, невзирая на ухудшение состояния здоровья, Надир продолжил организацию военных экспедиций — одну за другой. В затяжной кампании против упрямо не желавших покориться горцев Дагестана Надир понес большие потери и едва не поссорился с русскими, которым не нравилось проникновение иранцев на Северный Кавказ. Его любимый проект согласия с османами ни к чему не привел, поскольку суннитские религиозные власти в Константинополе упорно не желали признавать шиизм двунадесятников пятой ортодоксальной школой. Враждебное противостояние возобновилось, и, хотя ситуация складывалась благоприятно для Ирана, Надир в 1746 году заключил мир с Блистательной Портой на прежней основе возврата к границам 1639 года. Города и провинции Багдад и Мосул остались османскими, а Грузия, Ширван и город и провинция Эривань — иранскими.
В своем неукротимом честолюбии Надир воображал не только территориальную империю, но также господство над прилегающими морями. По его настоянию была сделана энергичная, но в высшей степени дорогостоящая попытка создать иранский военно-морской флот в Персидском заливе и на Каспийском море. Не сумев в 1735 году захватить Басру, иранский флот смог в 1736 году вернуть контроль над островами Бахрейна, которые прежде находились под верховной властью Сефевидов. Воспользовавшись гражданскими беспорядками в Омане, тогда важном морском государстве с владениями в Восточной Африке, включая Занзибар, Надир отправил туда иранские силы, которые продержались в стране с 1737 до 1744 года, после чего были изгнаны местным арабским лидером Ахмадом ибн Саидом, основателем правящей династии Маската. Проблемы в других регионах в последние годы отвлекли внимание Надира от залива, и без его твердой направляющей руки кампании Ирана на море прекратились.
Налоговый гнет и большие потери, ставшие результатом вылазок Надира за пределы границы Сефевидов, вызвали большое недовольство иранских и шиитских элементов населения, и в последние годы его жизни участились восстания. В то же время сам Надир стал более подозрительным, ненасытным и кровожадным. 19 июня 1747 года, находясь в лагере в Хорасане, он был убит военными, которые опасались за свою жизнь.
Надира сравнивают с Тимуром, Наполеоном и его молодым современником Фридрихом Великим Прусским. Он определенно был великим завоевателем — последней выдающейся личностью такого рода на Востоке. Как военный организатор и полководец он на голову превосходил своих соперников. Он не был безрассудным авантюристом, тщательно планировал военные кампании и методично обучал войска. И в войне, и в дипломатии он демонстрировал понимание пределов своей военной мощи. Однако во внутренних делах государства был не столь компетентен. Вся административная система держалась на нем. Надир лично назначал чиновников, даже низких рангов, и создал целую сеть шпионов, чтобы следить за ними. Общее благо его в целом не слишком интересовало. Народ страдал от обнищания, а он лишь наполнял казну, в которой хранились невиданные сокровища. Предпринимались некоторые шаги для продвижения торговли и развития промышленности. Учитывая царскую монополию на торговлю шелком, Надир был заинтересован в том, чтобы она шла бесперебойно. Поэтому иранские власти старались помогать европейским купцам. Во время правления Надира к давно установленным связям с западными морскими державами, Англией, Голландией и Францией, добавились связи с Россией, которая на самом деле стала первым европейским государством, установившим дипломатические отношения с Ираном. При дворе шаха всегда находился русский посол, а в Раште — русский консул. Английские купцы пытались организовать транзитную торговлю через Россию в Иран, но первая схема, одобренная Петром Великим, ни к чему не привела, а вторая, имевшая место при Надире, вскоре оказалась под запретом русского правительства. В целом военная активность не оставляла времени для других интересов. Литература, искусство и наука в таких условиях не могли процветать, да и сам Надир ими не интересовался. Только архитектура пользовалась его покровительством. Мешхед и некоторые другие города (но не Исфахан) были украшены монументальными постройками. В галерее иранских монархов Надир являет собой трагическую фигуру. Но ему нельзя не отдать должное: ведь именно он спас иранское государство от распада после падения Сефевидов.
