– Ну… это хотя бы свои… русские люди, – «купил» внемлющих имперцев Шпаковский.
Шумно, прекращая всякие споры, вернулся к разговору Алексеев. Чиновник из Петербурга старался не зря – мнение наместника переменилось:
– Все! Насколько сие неблаговидно, но озвученные аргументы обоснованны. Дело государственной важности. Последствия нашего благородства могут оказаться неблагодарными и… – и рубанул рукой, пресекая возражения, – на войне, как на войне.
– Я соскользну, – наконец нашел лазейку Андрей Анатольевич, шепнув помощнику, моля не моля, но изнывая.
– Да ради бога, кэп, – мало ли куда приспичило человеку.
– Помоги, займись, а я сейчас. Быстро. Вот достали! Смертельно…
– Чего?
– Ничего, – смертельно хотелось…
* * *
Спустился к себе в каюту. Налил, не стакан, конечно – рюмаху, жахнул. Чувствуя, как оно прокатилось по пищеводу, как обычно и всегда проходит «первая». Смачно впился зубами в яблоко.
За дверью послышались голоса, шум.
Выглянул – уперся в камуфляж морпеха.
– Тут… – боец полувиновато, полурешительно. За его спиной… наместник.
– Чего вам… ваше высокопревосходительство? – чуть не брякнул «тоже водки?». Оставаясь в дверях, не приглашая.
Алексеев даже не поморщился, начав строго, однако вполне приязненно:
– Господин Чертов. Петербург далеко, там, в столицах не совсем правильно оценивают обстановку, вводя государя в заблуждение. Я буду ходатайствовать перед… – и запнулся. Сквозь фасад одетого на лицо расположения вдруг проступает настоящее, – простите, это неправильные слова. Андрей Анатольевич, позвольте вас так…
– Тогда и я вас – Евгений Иванович…
«Что там штурман сказал? “Вырвалось у тебя – ты его гадом… ай, не проглотит, ай, не простит”».
Проглотил. Простил. Может, и удастся с ним по-нормальному, по-человечески».
– Главное ведь не слова – дела. Ведь так? – Капитан смотрел прямо, открыто. И неожиданно предложил… впрочем, почему же неожиданно: – Водки выпьете?
* * *
По возращению на мостик, после беседы «как быть дальше» с Алексеевым – сразу, с ходу:
– Надо выслать беспилотник на разведку. Поглядеть, что там с «Рюриком».
– Уже, с пару минут как, – Шпаковский деловито указал в сторону инженера-оператора, не забыв у него осведомиться: – Как там?
– Скоро, – отозвался тот, не отрываясь от монитора, – полета всего ничего, до цели четырнадцать миль.
– Молодцы, – Чертов почти не удивился, – чьей нуждой такая оперативность?
– Вот именно, что «нуждой». Сначала сами создают проблему, а потом от нас же чего-то хотят. Статский всенепременно возжелал провести перепись со всем гвардейским и жандармским личным составом о сохранении тайны. И дальше с визитом отправиться на «Лену». Под роспись. А бланки у него закончились.
– Так напечатали б…
– Обойдется. Полпачки А4 пожертвовали – хватит. Пусть от руки катает.
А за «Рюрик» морячок, капраз из штаба наместника? волнуется. Связи нет. На радаре без движения, словно они там друг перед другом как два ковбоя с револьверами. Всплески периодически вспухают. Представляешь, нахал, просил «вертушку» послать.
– С соображением!
– Ага. «Лену» гнать… считай, что на убой. Берлинский-то дюжину выдать обещал стабильно, накоротке до четырнадцати узлов, крен спрямил, но, естественно, толку там от этой лоханки. Да вон сам глянь.
Вспомогательный крейсер вяло поддерживал пары в полуторакабельтовых, повернувшись правым бортом, который и принял на себя английские снаряды. Каких-то особых повреждений видно не было, но у ватерлинии отиралась шлюпка, возились матросы, махали топорами. Крен действительно практически отсутствовал.
– Ты не сказал, что у нас с подводной частью? Водолазы…
– Ты не спрашивал. Да все в порядке. Нижняя часть у нас крепкая. Фактически только краску поцарапали. Выше, правда, есть замятые места. У этого покойника-бронепалубника, сам видел, корма высокая, метров пять, а мы форштевнем нехило приложили, как раз в стык верхней палубы и борта – там ребро. Трещина под «улыбкой» все же образовалась. Не смертельно даже для льдов. Тут другое, мы чуть не накосячили. Ребята «РЯВщики» нарыли, да поздновато спохватились. На «Пике» торпеды на корме и юте…
– Я помню.
– Так вот у них БЧ – лиддит, хрень еще та, взрывчатка неустойчивая. Мы когда елозили форштевнем по палубе, давили в том числе минные аппараты и сами боеголовки… короче, рвануть могло, мама не горюй. Представляешь?
Капитан склонил голову, словно действительно представлял, как оно могло бы. Но комментировать не стал. Оглянулся:
– А где все?
– В столовку гостей водим малыми группами… ораву кормить. Сейчас штабные пошли. А то не мостик ходовой, а дизель – так у них у всех в животах бурчало. А ты? Подхарчиться не желаешь? Весь день на ногах.
– Да я уж заку… перекусил на досуге, – отказался капитан, стараясь дышать в сторону.
– Понятно, – чуть скривил губы Шпаковский, – а то думаю, «чего так долго?».
– Как долго? – Капитан мазнул взглядом по раскрытому журналу, где вахтенный успел отписать все по часам. – Ух ты! Час без малого! И не заметил.
– Алексеев за тобой пошел. Пообщались?
– Поговорили. Договорились. Потом расскажу.
– А куда ты его дел? Закопал?
– Да туда же, в столовку. Сейчас явится. Водка водкой, а сухомятку не жалует.
– О-о-о-о! – наигранным возмущением протянул Шпаковский. – Пока мы тут службу тянем, они там «беленькой» балуются. Я к тому, что цепного статского…
– Цепного?
– Ну так, статский советник, «цербер» из какого он там… 3-го отделения. Стережет, главный ответственный за грифы секретности. Я предупредил его насчет кино – видео с беспилотника. Просто с фантастикой для местных это уже совсем перебор. Пусть наместник смотрит, и достаточно. Остальные – дисциплинированно в сторонке. А то и вовсе лишних с мостика гнать.
– Толку уж.
– Но все ж…
* * *
Смотреть пока еще было не на что, и Шпаковский быстро объяснил совершенно невозмутимому наместнику техническую суть происходящего:
– Будет вид сверху с летающей машины. Представьте, что кинематографические картины передаются по беспроводному телеграфу.
«Птичка» шла высоко, солнце било сбоку, с запада, ложась лучами на подернутые дымкой полосы волн… серые, иссиня-зеленые.
Край экрана уже что-то выхватывал, темнел дымами.
– Нам бы этот туман чуть раньше.
– Так всегда затягивает… на это время суток – к концу дня.
