И потому английский офицер вполне оправданно для себя считал, что исход драки предрешен. Эта уверенность при более близком взгляде на высокие борта-мишени противника, нелепый парусный рангоут, только крепла.
Действительность оказалась жесткой!
Первый, совершенно неожиданный «приветик», снесший трубу, обострил чувство реальности. Но бой есть бой, место случайностям в нем бесспорно тоже имеется.
А русские между тем развили бешеную скорострельность, пользуясь в том числе большим количеством стволов. Всплески от недолетов мешали вести прицельный огонь! А потом стало прилетать, долбя по железу! Все чаще! И посыпались в боевую рубку доклады.
Внешне хладнокровный кэптен Уорден мысленно молился на «железо Круппа»
[26], что держало пояс, траверзы, башни, казематы.
Пока снаряды противника разбивались о броню, порой даже не взрываясь, неся лишь контузионные повреждения. И все же находили слабые места, «поплясав» пожарами по палубе, надстройкам, первыми ранеными и убитыми. Проскакивали пробитием в неудачно подставленный нос корабля, где «закрасовались» две дыры, спешно заделываемые командой.
И косились угрюмо английские моряки на развевающийся «хиномару», памятуя почти традиционное в начале боя от старшего офицера: «Англия ждет от вас исполнения долга».
Одна труба уже торчала жалким огрызком, стеля жидкий дым по самой палубе и спардеку. Теперь взрыв очередного снаряда разлапился чуть дальше в основании третьей и четвертой труб. Они устояли, но получили с десяток осколочных отверстий, потянув из них тонкие струйки черноты.
Пришлось сбросить ход. Разорвать контакт, отвернув. Это немедленно повлекло все выстрелы на «мимо», не отменяя периодически вздымаемые водяные столбы накрытий.
Наступила короткая передышка.
И немедленная реакция со стороны обособившегося в боевой рубке, чуть в стороне, чтобы не мешать, столичного хлыща. Ни разу, кстати сказать, даже не дрогнувшего в коленях при близких взрывах, что делало честь его храбрости и выдержке.
Вот теперь он отлип от бинокля, переведя свой водянистый вопросительный взгляд на командира корабля. Словно прилипнув.
Нет. Он и слова не сказал, только взглянул. И без того уже все разговоры, все инструкции выложены, все приказы озвучены, все варианты обмусолены.
Задачи и точки над «i» поставлены.
И без слов Фредерик Уорден понимал красноречивость взгляда:
«Сэр, нам следует покончить с русским крейсером и идти за “красным судном” вдогонку».
Молчал кэптен, катая мысли в голове, как горький противомалярийный хинин во рту:
«Этот столичный хлыщ, ничего не понимающий в морском деле, даром что выряженный в морской мундир с погонами коммандора
[27], однако имеющий более чем высокие полномочия… и приказ из Лондона… и право настаивать на его исполнении, толкает нас к опасному положению».
Хотелось ему высказать насчет цены… что «русский», прежде чем удастся что-то сделать с ним, сам успеет натворить дел! Про то, что до ближайшей ремонтной базы (японской) неблизко. Тысяча миль по неспокойному на этот сезон морю.
«Что? Вы настаиваете, сэр? Любой ценой? Ну, что ж…»
И потому звучала команда «лево руля». Тем более…
«Да неужели!» – с надеждой припал к биноклю кэптен, да и минный офицер уже долдонит о том же!
О, да! Противник, с учетом подсевшей его кормы, странно «вальсирует».
Тут недолго догадаться – управляется машинами.
– Сэр! Поиграем с ним в кошки-мышки! – влез в нетерпении артофицер. – Теперь, пользуясь его затруднением в эволюциях, можно бить с удобных дистанций и ракурсов, с острых углов!
«Когда его бортовая артиллерия будет работать лишь четырьмя из восьми, – продолжил мысленно Фредерик Уорден, отдав соответствующие распоряжения, – а второе восьмидюймовое орудие вообще всегда можно держать в мертвой зоне! Всего бы его загнать в мертвую…»
А «русский», виляя «хвостом», весьма удачно маневрировал, огрызался… как минимум, получив еще раз или два в свой высокий борт и уже притопленную корму. И было видно, что уже не все казематные орудия в шесть дюймов ведут огонь. Пожары брызгали красными, палевыми языками, пропадая, возгораясь вновь.
Надломилась, слетела передняя труба, в облаке пороховых газов, дыма, пара, что тут же сказалось на скорости.
«Поиграем, поиграем с “русским” в кошки-мышки, – твердил Уорден, которому пришлась по вкусу идиома подчиненного, – или… э-э-э… все же в кошки-кошки?»
И как в наказание за самоуверенность или в подтверждение мыслям под ногами тряхнуло, будто от взрыва мины!
– Катастрофа в батарее левого борта! – Крик на высокой ноте
[28].
Снаряд влетел в каземат шестидюймового орудия, детонировав со всеми приготовленными боеприпасами. Удар вынес наружу изрядный кусок борта практически у самой ватерлинии. Волна била, захлестывая, заливая по мере…
– Сэр!!!
Запаниковало – выйти из игры! Но…
Во-первых – за спиной стоял ряженный «коммодором» столичный хлыщ… и приказы метрополии! А еще ко всему остро взыграло, возобладало помянутое кем-то английское упрямство!
Крен на борт «гулял», корабль раскачивало, кидало на курсе… команда в надрыве сил делала все, что могла, подводя к пробоинам деревянные щиты, крепя распорки, клинья – то справляясь, то снова уступая напору забортной воды.
Старший артиллерийский офицер уже дважды докладывал о чрезмерном расходе снарядов. Но кэптен Уорден лишь качал головой – приказать снизить темп стрельбы он не мог.
Бой продолжался.
* * *
Бледный болью, осколочной раной в руке, легкой контузией, каперанг Трусов припал к смотровому проему рубки, где в редких всплесках водяных столбов дымил, тянул длинные шлейфы, горел местами, но продолжал палить британский крейсер.
Докладывали… сами видели из посеченной осколками рубки, что «британец» тоже потрепан и отвечает не всем арсеналом, снизив темп и интенсивность стрельбы.
– Выдохлись, поиздержались, подломились лимонники! А? Евгений Александрович, – бодрился вернувшийся с перевязки младший минный офицер.
Командир лишь молча кивнул, не разделяя: главный козырь английского крейсера – хорошо защищенные башни – продолжали кидать снаряды.
Меняя галсы, «Кресси», сволочь, словно привязанный висел «на хвосте». На всяческие попытки держать его на траверзе «британец» вертел свои коордонаты, и «Рюрик» в задаче «не пропустить» вынужден был оттягиваться, всякий раз разворачиваясь к противнику кормой. В нее и прилетало в основном.
