Спустя два века после её смерти александрийские учёные приписали Клеопатре ряд литературных произведений. Это не столь интересно само по себе, но характеризует взгляды древних авторов. Что именно, по их мнению, могла написать Клеопатра? В том, что ей приписывали труд по косметике, нет ничего удивительного, однако она считалась знающей и искусной не только в мастерстве украшения себя. Александрийские учёные считали, что ей принадлежат труды по измерению, взвешиванию и чеканке монет, по гинекологии и по алхимии. В I веке н. э. о ней говорили, что она училась у мудреца Комария и что он открыл ей тайну философского камня. Один неизвестный автор приписывал ей вымышленные «Диалоги между Клеопатрой и философами», а в конце I века Флавий Филострат уверял, что Клеопатра «приходила в неописуемый восторг от чтения книг». Аль Масуди (который, как и большинство арабских авторов того времени, оплакивал Грецию и пренебрежительно отзывался о римлянах) считал её последним крупным правителем эллинистической эпохи, «царицей, которая хорошо разбиралась в науках, была расположена к изучению философии и находила самых близких друзей среди учёных. Она была автором работ по медицине, лечебным наговорам и другим разделам наук о природе. Эти книги пережили её и стали широко известны среди всех, кто интересуется искусством и медициной». Ничего удивительного после этого, что Октавий в книге Аль Масуди «Триумф» собирается захватить Клеопатру живой только затем, чтобы вызнать у неё «драгоценнейшие секреты, которыми она владеет», как последняя живая наследница древней мудрости.
Клеопатра славилась также своим вкладом в общественное благоустройство — она задумала и субсидировала ряд инженерных проектов, которые способствовали процветанию Александрии. Вполне возможно, что эти утверждения имели под собой основания. Известно, что у неё хватило и ума, и опыта, чтобы руководить переброской кораблей через Суэцкий перешеек из Средиземного в Красное море. Также известно, что для неё была построена огромная усыпальница, которая могла служить одновременно и крепостью, и царской сокровищницей. Однако многие из свершений, приписываемых ей древними авторами, звучат совершенно фантастически. В IV веке сириец Аммиан Марцелин и византийский хронист Иоанн Малала были уверены, что она построила легендарный маяк в Фаросе (одно из семи чудес света), а также и дамбу, что соединила острове побережьем. (На самом деле и то и другое было создано за две сотни лет до её рождения). Другие авторы ошибочно считают, что при ней был построен канал для снабжения Александрии водой.
Иоанн Никейский повторяет эти ошибки, добавляя от себя, что она также построила в Александрии «великолепнейший дворец, такой, что всяк, увидевший его, не мог отвести глаз... И труды её были велики, и радела она неустанно о городе сем».
Образ Клеопатры-философа и радетеля общественного благоустройства приятно контрастирует с созданным стараниями римлян образом развратной варварки. Но существует и третий образ, неизмеримо более величественный и вдохновенный, чем два предыдущих: образ могущественной царицы, мессии, долгожданной освободительницы Азии, божества и бессмертной сущности. Последний образ — создание самой Клеопатры.
Любой имидж, созданный на потребу публики, — фикция. В наше время мы можем иногда думать, смотря телевизионные передачи, что выступающие перед нами на экране люди — ведущие программ или политики — нам известны. Однако то, что нам знакомо из передач, — это сконструированный образ, некое представление о человеке, но не сам этот человек. Имидж, представленный на экране, — не есть реальная живая личность, а вымышленный персонаж, характер которого создаётся таким же способом, каким писатели создают героев произведения. В ход идёт всё — соответствие архетипическим моделям, характерные иллюстративные притчи, риторические приёмы. При создании визуального образа используется символика одежды, соответствующее выражение лица, подходящие жесты. Когда политический деятель появляется на публике, любая деталь его речи, одежды или поведения является частью комплексного сообщения, адресованного окружающим. Сообщение гласит, что данный человек является достойным представителем общества, внушает доверие, обладает способностями и возможностями, нужными для выполнения возлагаемых на него задач, соответствует нормам и представлениям тех, чьим кандидатом он является. На создание подходящего имиджа тратится много времени и сил. И даже когда сами люди (например, участники телешоу, интервью) специально не изобретают имидж, всё равно их образы на экране являются вымышленными (даже если те, кто исполняет роли, и на самом деле похожи на этих вымышленных героев телепередачи). Достаточно увидеть, какой невероятный шок испытывают люди от встречи наяву с излюбленными героями, будь то рок-звезда, принцесса или президент. Пожать руку президенту или рок-звезде — всё равно что столкнуться с привидением! Столкновение вымышленного образа и реальной действительности вызывает шок.
Начало этому было положено задолго до появления телевизора. Искусство связей с общественностью является очень древним. Клеопатра, Антоний и Октавий вели себя на публике так, как ведут себя актёры, играющие пьесу. Символы, используемые в этой пьесе, хорошо были известны и исполнителям, и зрителям. По дошедшим до нас отрывкам можно восстановить картину и увидеть, как они используют реальные события, произошедшие с ними, для создания мифа, для пропаганды, направленной на определённые цели. Каждый момент жизни они не только проживают в реальности, но и создают свои легенды, попутно исправляя и изменяя их.
Клеопатра так же ловко, как и Октавий, формирует общественное мнение. Подобно ему, она сознательно придаёт своим действиям выдуманный смысл, чтобы поддержать существующий мифический образ. В отличие от Октавия, Клеопатра не прибегает к словесному творчеству, поскольку чтение — удел немногих (если она и писала, до нас её произведения не дошли). Но судя по всему, её основное средство пропаганды — драматическое действо, язык театральной постановки. Меж строк исторических свидетельств, касающихся жизни царицы, можно увидеть те сюжеты, что должны были играть впечатляющую символическую роль.
Властители тех времён имели привычку рекламировать себя и свои взгляды с помощью ритуальных действ, в коих участвовали и облагодетельствованные ими народы. Римские триумфальные шествия, первоначально означавшие празднование военных побед, а позже ставшие императорской привилегией, служили прекрасным средством самовосхваления. Триумф отнюдь не был просто военным парадом. По воспоминаниям Луция Флора, когда Юлий Цезарь праздновал победу в александрийской войне, то в триумфальном шествии не только шла закованная в цепи принцесса Арсиноя, но влеклись на передвижных подмостках огромные декорации с изображением Нила, и даже знаменитый александрийский маяк сиял «как живой мерцающими лучами». Постановка подобного шоу требовала огромных затрат.
Легенда о Клеопатре берёт своё начало с истории её экстравагантного появления перед Юлием Цезарем, завёрнутой в скатанный ковёр, — истории, рассказанной Плутархом. Анекдотичная и живописная, сцена исполнена духом более поздних её выступлений. Конечно, это может быть и выдумка Плутарха, хотя не ясно, зачем было её выдумывать — никто от неё не выигрывал. Если за внешне забавной историей стояли реальные события, то требовалось изрядное мужество, чтобы решиться предстать перед Цезарем столь необычным способом, не говоря уже о том, что проникновение во дворец, охраняемый войском Пофина, было небезопасным занятием. Первая проба в драматическом действе выявила характерные для Клеопатры черты — сочетание смелости, решительности и природного вкуса к актёрской игре. Её неожиданное и артистическое появление перед Цезарем обеспечивало один важный момент: выдвинуться на первый план, стать заметной! Надо отметить, что её брат, Птолемей XIII, немедленно понял значение содеянного. Дион Кассий пишет: «Молодой царь, совсем ещё мальчик, неожиданно увидев сестру во дворце, вскипел гневом и, выскочив на улицу, стал вопить, что его предали, и в конце концов на глазах у собравшейся толпы сорвал с головы царскую диадему и швырнул её на землю».
