Прочно утвердившись на троне, Клеопатра организовала более тщательно срежиссированное театрализованное представление — на сей раз для подданных. Согласно Светонию, она и Юлий Цезарь «проплыли на её царской ладье вверх вплоть до Эфиопии, сопровождаемые преданными ему солдатами». Предположение, что Цезарь так увлёкся Клеопатрой, что рискнул вызвать мятежи в провинции, кажется весьма сомнительным, хотя какие-то столкновения с прибрежными племенами могли произойти. Однако сам смысл этой поездки, в отличие от буйных фантазий, которые наворотили поздние авторы, совершенно очевиден — это была демонстрация, имеющая политический смысл. Царица, вернувшись из изгнания и восстановившись на троне, совершает поездку вверх по Нилу (не частным порядком, а на официальной царской ладье) со всей возможной пышностью. Рядом с ней — человек, который недавно стал, как и намеревался, первым в Риме. Следовательно, это была одновременно «встреча в верхах» и «презентация» — демонстрация восстановления власти Клеопатры и дружелюбных отношений с могущественным и влиятельным покровителем.
И если её ладья была украшена золотом и эбонитом, пурпурными парусами и тому подобным, о чём любят рассказывать поздние авторы, то пышность поездки и изобилие украшений должны были свидетельствовать не об избытке чувственности Клеопатры, а о её царском могуществе.
Семью годами позже она организовала ещё более грандиозное шоу. Большинство древних историков (кроме Аппиана) игнорируют факт знакомства Клеопатры с Антонием до их встречи на Кидне. Совершенно очевидно, что встреча на Кидне является во всех смыслах, за исключением буквального, началом их совместной истории. И это не выдумка историков, а именно тот сценарий, что был задан изначально главными героями. Потому что Клеопатра (а возможно, впоследствии и Антоний) намеревалась представить эту встречу как историческое событие, чуть ли не как начало новой эры.
Умелая актриса, она точно рассчитала свой выход. Проигнорировав все приглашения Антония прибыть в Тарс, где он разместился в качестве нового правителя восточных римских провинций, она сама выбрала, когда надо появиться на сцене. Явиться «по повестке» — это выглядело бы унизительно. Поэтому она «заехала» в Малую Азию в подходящее для неё время и по собственному почину. Клеопатра тщательно подготовилась к встрече. И хотя античные историки, безусловно, преувеличивают пышность её появления, можно быть уверенным, что она устроила грандиозное представление. Плутарх восхищённо описывает её роскошный выход. Она плыла на ладье, изукрашенной всеми возможными аксессуарами богатства и власти: золото, серебро, пурпурный шёлк, музыка, облака благовоний, красиво наряженные юноши и девушки окружали её со всех сторон. А посреди этого великолепия (как рекламная надпись в центре картинки) — царица Клеопатра покоится под золотым парчовым пологом.
На берегу собралась толпа. Возможно, не без помощи посланцев Клеопатры, по её же указаниям распускавшим слухи, что такое невиданное зрелище никак нельзя пропустить. Толпы людей шли по берегам Кидна, сопровождая ладью царицы. И пока они, как зрители, получали удовольствие от необычного представления, они выполняли для Клеопатры отведённую им роль — придавали происходящему большую внушительность. Когда слух об этом достиг Тарса (опять же, вероятно, не без помощи посыльных от царицы), народ валом повалил из города, чтобы поглазеть на зрелище и на Клеопатру. Такой ход событий, конечно, шёл вразрез с тем, что намечал Антоний. Он собирался встретиться с Клеопатрой как с подчинённым ему вассалом, оказывающим приличествующие ему почести.
В представлении, устроенном Клеопатрой, можно выделить ряд основных тем. Первая и наиболее очевидная — это богатство и изобилие. Главы государств всегда обставляли свои визиты с наибольшей доступной им помпой: изобилие и достаток — свидетельства силы и экономической мощи государства. Для Антония Египет и его правительница до того момента представляли интерес только как ещё одна провинция, из которой можно выкачивать налоги. Клеопатра попыталась изменить это представление, появившись в Тарсе столь непредсказуемым образом.
По мнению римских авторов, это было лишь эротическим шоу. Клеопатра якобы увидела на примере с Юлием Цезарем, что секс упрочивает её положение, и попыталась то же провернуть с Антонием. Вполне возможно, что она собиралась соблазнить Антония, но мотивы выходили далеко за рамки «похоти», в приверженности к которой её постоянно обвиняют поэты эпохи Августа. Для Клеопатры сексуальный союз с Антонием был лишь частью задуманного обширного сценария, который она хотела продемонстрировать всему миру, — воссоединение мировой божественной четы, небесный брак (хотя никогда и не зарегистрированный официально на бренной земле).
Как пишет Плутарх, Клеопатра во время этого знаменитого путешествия на ладье вверх по Кидну «покоилась под расшитою золотой сенью в уборе Афродиты, какою изображают её живописцы, а по обе стороны ложа стояли мальчики с опахалами — будто эроты на картинках». В отличие от сравнения Клеопатры с Афродитой в драме Шекспира, описание Плутарха — это не восхваление красоты царицы, а буквальное описание событий. Политики и вожди точно так же, как и поэты, используют мифологический тезаурус для создания символического образа.
Для своих подданных Клеопатра являлась божеством. При жизни её отца александрийцы воздвигли храм, посвящённый Птолемею и его детям, — в честь «наших божественных владык и повелителей». Она была божеством от рождения, поскольку родилась принцессой, она становилась вдвойне божественна как правящая царица. Династия Птолемеев унаследовала свою божественность от Диониса через Александра Македонского. Александра Великого ещё при жизни объявили богом, а после смерти ему был посвящён целый культ. С другой стороны, Птолемеи были преемниками древних фараонов, которым поклонялись египтяне.
Будучи царицей Египта, Клеопатра «автоматически» отождествлялась с богиней Изидой. Культ Изиды был широко распространён в эллинистическом мире в I веке до н. э. Для Клеопатры это было удачное и выгодное совпадение, которое позволяло объединить придворную греческую культуру с изначальными верованиями подданных-египтян. Изида была великой богиней — древней и почитаемой. Отождествление с ней давало благословление на царствование — Клеопатра получала подтверждение законности прав Птолемеев на престол, что было важно для неё, так как многие египтяне всё ещё считали греков узурпаторами.
В конце жизни, в отчаянной попытке собрать силы и оправиться от разгрома при Акции, Клеопатра, как свидетельствует Дион Кассий, изъяла сокровища из священного алтаря богини. Однако более поздние авторы заблуждаются, приписывая ей недостаточное почтение к Изиде. Надпись в Гермополе гласит, что в 51 году до Р. X., то есть на первом же году правления Клеопатры, «царица, владычица обоих царств, богиня, чтящая своего отца, перевезла на ладье Амона священного быка в Гермополь». Бык являлся инкарнацией божественного быка Аписа, так же как сама Клеопатра — воплощением Изиды. Поскольку предыдущий бык умер, то перевозка нового воплощения бога требовала большой церемонии, одной из тех, что являлись частью общественной жизни Древнего Египта. Большинство историков соглашаются с тем, что царицей-богиней, сопровождавшей ритуальную процессию, была Клеопатра. Процессия должна была преодолеть более четырёх сотен миль по воде. Раз царица взялась участвовать в этом ритуале, значит, она всерьёз собиралась исполнять роль богини или по крайней мере намеревалась уверить в этом племена Верхнего Египта, которые неоднократно поднимали бунты против её предшественников.
