– Не могли бы вы мне на мой номер сто или двести рублей сбросить, а то лимит закончился, а мне срочно позвонить надо.
– Юля, ты работать не пробовала?
– Да пошли вы все, – скривилась молодая мама.
Настроение было испорчено. Высоков остановился у двери своего подъезда, хотел войти, но в последний момент передумал. Сошел с крыльца, начал обходить дом, направляясь к соседнему, в котором с давних пор был небольшой винный магазин. Владимир Васильевич подошел к полке с крепкими напитками и начал разглядывать выставленный товар.
– Мужик, – прозвучал за спиной мужской голос, – если на коньяк нацелился, не бери армянский, возьми грузинский. Грузины не бодяжат: у них есть закон о вине и лозе, там за бодягу восемь лет сразу впаяют. Во как законы работают, не то что у нас!
– Спасибо за информацию, – поблагодарил незнакомца Владимир Васильевич и взял французский коньяк «мартель».
Глава девятнадцатая
Утром его разбудил звонок. Владимир Васильевич открыл глаза и с ужасом понял, что проспал. Сегодня уже понедельник, а значит, звонил ожидающий его водитель Анатолий. Половина девятого, он должен был спуститься и сесть в машину десять минут назад.
– Спущусь через пять минут! – крикнул он в трубку, зная, что вряд ли успеет за это время.
Вскочил и начал торопливо одеваться.
Настя тоже резко поднялась и, ничего не накинув на себя, полетела на кухню.
– Я сейчас бутерброды для тебя приготовлю! – крикнула она.
– Не надо: уже опаздываю.
Он залетел в ванную, посмотрел на себя в зеркало: надо бы побриться, но времени действительно нет. Наскоро почистил зубы. Прыснул на щеки одеколон. Сунул руки в рукава подставленной Настей рубашки. Она еще накинула на его шею галстук и быстро завязала узел. Он сунул ноги в туфли, схватил пиджак. Рванул в открытую дверь, но тут же остановился, чмокнул девушку в подставленную щеку, бросил взгляд на ее прекрасное тело и шепнул:
– Люблю.
Выскочил на площадку, надевая на ходу пиджак, и поспешил вниз, прыгая, как когда-то в детстве, через ступеньку.
Сел в машину и едва успел закрыть за собой дверь, как «вольво» рванул с места.
– Если и опоздаем, то на пятнадцать минут, не более, – предупредил Анатолий.
Автомобиль выехал на улицу.
– Во как бежит! – восхитился водитель. – Наверное, тоже на работу опаздывает!
Владимир Васильевич посмотрел в окно и увидел бегущую по тротуару молодую женщину. Она бежала ровно, не перебирая в спешке ногами, как делает большинство представительниц женского пола, а ровными большими шагами, больше похожими на разбег, перед тем как взять очередной барьер…
– Тормози, – приказал он.
Вышел из «вольво» и пошел навстречу женщине, которая тут же остановилась, узнав его. Но он узнал ее раньше, сразу, как увидел.
Это была Таня Антонова, и она улыбалась ему, как и прежде, когда ее вообще нельзя было представить без улыбки.
Он подошел, немного растерянный.
– Привет, сколько лет мы с тобой не виделись.
– Это ты со мной не виделся, – ответила она весело, – а я видела тебя в субботу в клубе «Аврора». Ты прошел совсем рядом и не заметил меня. Я потом наблюдала за тобой: ты был в компании и тебе было не до меня.
– Прости, – сказал он.
– Да не за что вроде, – ответила она, – подумаешь, не заметил. Всякое бывает в жизни.
– Я вообще-то на работу опаздываю, – сказал он, – если ты к метро спешишь, то могу подвезти.
– Быстрее сама добегу, – опять улыбнулась она.
– Надо как-нибудь увидеться, – предложил он не очень уверенно.
– Как-нибудь не хочу.
Она посмотрела на него внимательно, словно запоминая, каким он стал, и махнула рукой.
– Мне бежать надо. Так что догоняй.
И побежала.
Высоков вернулся в салон своего персонального автомобиля, и очень скоро «вольво» обогнал бывшую олимпийскую надежду России. Владимир Васильевич обернулся, посмотрел, как исчезает вдалеке Таня, а потом набрал номер Ипатьева.
– Паша, ты на меня не обиделся за вчерашнее?
– За что? Ты прав на все сто.
– А у меня к тебе другой вопрос: как долго Лапников был женат на Антоновой?
– Года три, может быть, но это официально. Были ли они вообще женаты, не знаю точно. Они расписались, свадьбу решили не играть, но меня и еще кое-кого из класса позвали. Только свадьба получилась грустной, Татьяна расплакалась. Лешка стал ее успокаивать, она сказала: «Да иди ты!» И он в самом деле решил уйти. Мы удержали. Все понимали, что, когда она полгода лежачая была, только он находился рядом. Как он смог войти в доверие к ней или родителям ее – непонятно. Потом по двору в каталке ее возил… Может быть, поэтому, а может, по другой причине, тебе, вероятно, хорошо известной, она и согласилась. Но жить вместе они перестали очень быстро… А развелись года через три, может, через четыре. Я Лапникова спрашивал о причинах, но он молчал как партизан на допросе. А тебя ненавидел со страшной силой. Но теперь вроде отпустило его… Еще вопросы есть?
– Нет, но помню вчерашний разговор и обещаю не подвести…
Он ворвался в здание городского суда и чуть не проскочил мимо Софьи Андреевны.
– Владимир Васильевич, – окликнула она его.
Он подошел и только сейчас вспомнил, что сам попросил ее с утра быть у него. Взял женщину под руку и подвел к охраннику у турникета.
– Это со мной, – сказал он.
Когда вошли в его приемную, она огляделась и сказала, что места мало, но это хорошо, потому что посетителей можно просить подождать в коридоре.
– Посетителей здесь почти не бывает, – ответил он, – то есть совсем не будет. Все жалобы и предложения поступают в коллегию судей или в общий отдел.
Она села за стол, осмотрела его поверхность, потом начала выдвигать ящики и заглядывать в них.
– Вы когда планируете перейти сюда? – спросил он.
– Как только Виктор Николаевич передаст дела, я ему стану не нужна и тогда подам заявление о переходе сюда. Думаю, это произойдет через две недели. Документы подготовила.
– Какие документы? – не понял Высоков.
– Свои: ксерокопию паспорта, ксерокопию трудовой книжки, резюме и характеристику с последнего места работы.
– Проблем, думаю, не возникнет, – произнес Владимир Васильевич.
– Я тоже так полагаю, – согласилась с ним Софья Андреевна.
Он вошел в свой кабинет, думая о том, что помощница ему в самом деле очень нужна, протеже генерала Корнеева наверняка очень ценный сотрудник, но, кажется, у нее полностью отсутствует чувство юмора. Почему он сделал такой вывод, Высоков не мог объяснить – просто так показалось. Он вошел в кабинет, но дверь за собой не закрыл, однако женщина не последовала за ним – осталась стоять на пороге.
