То ли этот болтун всегда строчил, как пулемет, то ли очень разнервничался, оказавшись лицом к лицу с Младшим.
— И что вы думаете о выставке? — спросил Младший, шагнув, к музыканту.
Тот, явно чувствуя себя не в своей тарелке, отступил на шаг.
— Картины прекрасные, удивительные, я потрясен до глубины души. Я — хороший знакомый художницы, знаете ли. Она снимала у меня квартиру, когда училась в колледже, в дни ее становления как художницы, маленькую студию, до появления ребенка. Очаровательная девушка, я всегда знал, что ее ждет успех, это чувствовалось по ее ранним работам. Я не мог не прийти сюда сегодня, попросил приятеля заменить меня в первую половину вечера. Не мог не побывать на ее первой выставке.
Монолог пианиста определенно огорчил Младшего. Опознанный любым из посетителей выставки, Младший в ходе расследования мог привлечь к себе внимание полиции. Но ситуация существенно менялась к худшему, если его мог опознать близкий знакомый Целестины. Так что теперь ему не оставалось ничего другого, как выяснить, а почему пианист так пристально разглядывал его.
Младший вновь надвинулся на свою добычу.
— Я удивлен тем, что вы узнали меня. В вашем баре я бывал не так уж и часто.
Обманывать пианист не умел. Глазки у него забегали, он переводил их с ближайшей картины на гостей, смотрел и в пол, лишь бы не встретиться взглядом с Младшим. На левой щеке задергался нерв.
— Знаете, я очень хорошо запоминаю лица, они словно впечатываются в мою память, уж не знаю почему. Так она у меня устроена.
Протянув руку, пристально наблюдая за пианистом, Младший представился:
— Меня зовут Ричард Гаммонер.
На мгновение пианист встретился с ним взглядом, его глаза изумленно округлились. Очевидно, он знал, что Гаммонер — вымысел. А следовательно, настоящая фамилия Младшего не составляла для него тайны.
— Я, конечно, должен знать, как вас зовут, из афиши, что висела при входе в бар, но фамилии тут же вылетают у меня из головы.
Не без колебания пианист пожал протянутую руку.
— Я… я — Нед Гнатик. Все зовут меня Недди.
Недди предпочел бы короткое рукопожатие, но Младший не выпустил его руки. Не сжимал изо всей силы, так, чтобы затрещали хрупкие косточки, просто не выпускал. Он намеревался еще сильнее смутить и даже запугать этого человека, которому явно не нравились чьи-либо прикосновения, с тем чтобы вызнать, чем вызвано внимание Гнатика к его особе.
— Мне всегда хотелось научиться играть на пианино, но, наверное, начинать лучше молодым.
— Нет-нет, начинать никогда не поздно.
Недди, конечно же, не радовало желание Младшего затянуть рукопожатие, но он не хотел устраивать сцену, привлекая к себе внимание, и лишь легонько подергивал руку. Младший, вежливо улыбаясь, не собирался пойти ему навстречу. А лицо Недди начала заливать краска.
— Вы даете уроки?
— Нет… э, нет, не даю.
— Деньги — не проблема. Я могу заплатить, сколько вы запросите. И буду прилежным учеником.
— Я уверен, что будете, но, к сожалению, у меня нет терпения, необходимого учителям. Я — исполнитель, не инструктор. Но я могу порекомендовать вам хорошего учителя.
И хотя цветом лица Недди уже соперничал с помидором, Младший все держал его за руку, более того, наклонился к пианисту.
— Ваша рекомендация гарантирует, что я попаду в хорошие руки, но мне бы хотелось, чтобы меня обучали вы, Недди. И я надеюсь, что вы передумаете…
Терпение Гнатика лопнуло, он вырвал руку из пальцев Младшего. Нервно огляделся, в полной уверенности, что на них все смотрят, но гости или болтали ни о чем, или таращились на картины, так что никто не наблюдал за разворачивающейся драмой.
— Извините, — пунцово-красный, Недди понизил голос до шепота, — но насчет меня вы ошиблись. Я не такой, как Рене или вы.
Поначалу Младший не понял, о ком речь. С неохотой копнул прошлое и выудил неприятное воспоминание: роскошная «дама» в костюме от Шанель, наследник или наследница огромного состояния.
— Я ничего не имею против, поймите меня, — шептал Недди, — но я не гей, и у меня нет ни малейшего желания учить вас игре на пианино или чему-то еще. Кроме того, после истории, которую рассказала о вас Рене, я и представить себе не могу, с чего вы решили, что кто-то из его… ее друзей будет иметь с вами дело. Вам нужна психиатрическая помощь. Рене — такая, как она есть, с этим ничего не поделаешь, но человек она хороший, щедрая, добрая, веселая. Она не заслужила того, чтобы ее били, оскорбляли… не заслужила тех страданий, которым вы ее подвергли. Извините меня.
В праведном гневе Недди повернулся к Младшему спиной и уплыл сквозь толпу.
Младший покраснел, точь-в-точь как только что пианист, словно приливы крови к лицу вызывались вирусом.
Поскольку Рене Виви жила в отеле, она, вероятно, рассматривала бар как свою вотчину, где и находила кавалеров. Само собой, люди, работавшие в баре, хорошо ее знали, находились с ней в приятельских отношениях. Они могли запомнить любого мужчину, поднявшегося с ней в пентхауз.
Более того, эта мстительная и злобная сука, или сучонок, никакой разницы Младший уже не видел, в своих историях, которыми она делилась с Недди, барменом, любым, кто хотел слушать, превратила его в грубого и жестокого садиста. Она могла обвинить его в чем угодно, даже сказать, что он хотел отрезать «ее» гениталии.
Прекрасно. Великолепно. Итак, Недди, знакомый Целестины, знал, что Младший, известный в узких кругах садист, появился на вернисаже под вымышленным именем. А из того, что Младший был извращенцем, клюющим на гомиков да еще избивающим их, следовал однозначный вывод: такой, чего тут спорить, способен и на убийство.
Услышав о смерти Бартоломью и(или) Целестины, Недди в течение двенадцати, максимум четырнадцати секунд позвонил бы в полицию и указал на Младшего.
Тут уж последнему не оставалось ничего другого, как приглядывать за музыкантом. Близко к нему он не подходил, используя в качестве прикрытия толпу.
Недди помогал ему тем, что ни разу не оглянулся. В какой-то момент остановил молодого человека, судя по табличке на груди, сотрудника галереи. Они о чем-то пошептались, а потом музыкант нырнул в арку, ведущую во второй зал.
Желая узнать, о чем шла речь, Младший подошел к тому же сотруднику.
— Извините, я в этой толпе безуспешно искал своего приятеля и вдруг увидел, что он разговаривает с вами, джентльмен в плаще и смокинге, а потом снова потерял его из виду. Он, часом, не сказал, что уезжает? Я собирался уехать вместе с ним.
— Нет, сэр, — молодому человеку пришлось повысить голос, чтобы перекрыть шум толпы. — Он только спросил, где мужской туалет.
— И где же?
— В дальней стене второго выставочного зала дверь ведет в коридор. Туалеты в конце, за служебными помещениями.
