Если телефонный справочник не поможет, подумал Младший, он сможет отправиться в регистрационную палату при суде округа и просмотреть списки всех родившихся на территории округа, вплоть до начала века. Бартоломью, конечно, мог родиться в другом месте, мог переехать сюда подростком или взрослым. Если ему принадлежит какая-либо собственность, его имя наверняка указано в регистре недвижимости. А если он не владеет землей или домом, но каждые два года выполняет свой гражданский долг, ему самое место в списках избирателей.
Младший остался без работы, зато у него появилась цель жизни.
* * *
В субботу и воскресенье, отрываясь от телефонного справочника, Младший разъезжал по округу, чтобы окончательно-убедиться в том, что маньяк-коп более его не преследует. Судя по всему, правота была на стороне Саймона Мэгассона: дело действительно закрыли.
Погруженный в скорбь, как, впрочем, и положено вдовцу, Младший каждые вечер и ночь проводил дома, в одиночестве. К воскресенью он проспал один уже восемь ночей, считая с момента выписки из больницы.
А ведь он никогда не жаловался на здоровье, многие женщины не отказались бы от его ласк, и следовало помнить о том, что жизнь коротка. Бедная Наоми, ее милое личико, ужас в глазах так и стояли перед его мысленным взором, постоянное напоминание о том, сколь внезапно может забрать человека смерть. Гарантий на завтра нет ни у кого. И единственный выход — не упускать дня, в котором живешь.
Цезарь Зедд рекомендовал не просто не упускать дня, но сожрать его, насытиться им, проглотить целиком. «Пируйте, — говорил Зедд, — пируйте, подходите к жизни, как гурман и обжора, потому что у того, кто практикует воздержание, не останется даже приятных воспоминаний, когда неизбежно придут голодные времена».
Короче, к воскресному вечеру сочетание многих факторов: приверженность к философии Зедда, высокий уровень тестостерона, скука, жалость к себе, жажда риска — привело к тому, что Младший чуть надушился «Э'карате» и отправился покорять женщину. Вскоре после захода солнца, с красной розой и бутылкой «Мерло», он сел в «Субарбан» и поехал к дому Виктории Бресслер.
Перед отъездом позвонил ей, чтобы убедиться, что она дома. По уик-эндам она в больнице не работала, но на этот вечер ее могли пригласить в гости. Услышав ее соблазняющий голос, он пробормотал: «Ошибся номером», — и положил трубку.
Даже в любви ему хотелось ее удивить. Voila!
[22]
Цветы, вино и moi
[23]
. После того как в больнице между ними сверкнул электрический разряд, она хотела его. Но ждала не сейчас, а еще через несколько недель. Ему не терпелось увидеть, как радостно вспыхнет ее лицо.
В прошлую неделю он выяснил о медсестре все, что смог. Тридцать лет, разведена, детей нет, живет одна.
Возраст стал для него сюрпризом. Она выглядела гораздо моложе. Но и в свои тридцать Виктория оставалась потрясающе красивой.
Младшего всегда влекла нежность и уязвимость молодости, он никогда не спал с женщинами старше его. Подобная перспектива интриговала его. Она наверняка знала многое такое, чего молодые, в силу своей неопытности, и представить себе не могли.
Младший не сомневался, что Виктории польстит внимание двадцатитрехлетнего жеребца и она постарается достойно выразить свою благодарность. Мысли о том, как будет она ее выражать, привели к резкому сокращению зазора между рулем «Субарбана» и его брюками.
Несмотря на захлестнувшую его страсть, Младший добирался до дома Виктории кружным путем, не забывая поглядывать в зеркало заднего обзора. Если кто и мог сидеть у него на хвосте, так это лишь человек-невидимка в автомобиле-призраке.
Тем не менее, не забывая об осторожности, пусть ему и хотелось использовать день, в данном случае ночь, по максимуму, Младший припарковался не рядом с домом Виктории, а на параллельной улице. И три квартала прошел пешком.
Бодрящий январский воздух пропитался ароматами хвои с легким привкусом Соли, доносившимся от далекого океана. Желтая луна поблескивала, как злобный глаз, изучая Младшего сквозь разрывы в темных облаках.
Виктория жила на северо-восточной окраине Спрюс-Хиллз, там, где улицы плавно переходили в дороги между полями.
И дома, скорее деревенские, чем городские, стояли на больших участках, подальше от мостовой, чем в центре города.
Тротуар оборвался, уступив место засыпанной гравием обочине. По пути Младшему не встретились ни пешеходы, ни автомобили.
На окраине города фонари отсутствовали. И Младший мог не беспокоиться, что в лунном свете его узнают, если кто-нибудь случайно выглянет из окна.
Младший прекрасно понимал: если он не будет вести себя благоразумно, если поползут слухи о романе вдовца Каина и сексапильной медсестры, Ванадий вновь возобновит расследование, пусть власти и закрыли дело. Коп с больной головой жил по своим, только ему ведомым законам. И пусть на какое-то время начальство смогло его сдержать, даже слухи о том, что у Младшего появилась женщина, послужат Ванадию достаточным предлогом для того, чтобы вновь открыть дело, что он и проделает, не ставя в известность своих боссов.
Виктория жила в двухэтажном, обитом досками, с узким фасадом и островерхой крышей доме. Над крыльцом выдавались вперед два большущих окна. Таких домов хватало на рабочих окраинах серых, однообразных городов Восточного побережья, но не в Орегоне.
Окна на первом этаже светились мягким золотистым светом. Младший уже представлял себе, как сидит с Викторией на диване в гостиной, маленькими глотками потягивает вино, пока они поближе знакомятся друг с другом. Она, возможно, попросит называть ее Викки, а он его Ини, тем самым именем, которое дала ему Наоми, узнав, что Еноха он на дух не переносит. И вскоре они будут обниматься, как два обезумевших от страсти подростка. Младший разденет ее прямо на диване, лаская упругое тело. В свете лампы кожа цветом будет напоминать липовый мед, а потом понесет ее, обнаженную, в темную спальню на втором этаже.
Избегая подъездной дорожки, где гравий мог поцарапать его тщательно начищенные кожаные туфли, Младший направился к дому через лужайку, пригибаясь, чтобы не задеть ветви большой сосны, раскидистой, как дуб.
Он ни на секунду не забывал об осторожности, потому что у Виктории могли быть гости. Скажем, родственница или подруга. Но не мужчина. Нет. Она знала, кто ее мужчина, и не подпустила бы к себе никакого другого, ожидая шанса отдаться ему и скрепить отношения, завязавшиеся в больнице десятью днями раньше с ложки со льдом.
И потом, если бы Виктория кого-то развлекала, на подъездной дорожке стоял бы автомобиль.
Младший подумал о том, чтобы подкрасться к дому и заглянуть в окна, убедиться, что она одна, прежде чем подходить к двери. Но если она вдруг заметит его, чудесный сюрприз не удастся.
