Вернемся к четвертому вопросу апостола Петра: откуда взялась твоя вера? Четвертый ответ Данте:
Я молвил: «Дождь погожий
Святого Духа, щедро пролитой
Равнó по ветхой и по новой коже,
Есть силлогизм, с такою остротой
Меня приведший к правильным основам,
Что мнится мне тупым любой иной».
[Щедрый дождь Святого Духа, обильно пролитый по страницам Ветхого и Нового Заветов («по ветхой и по новой коже» — имеется в виду кожа книжных переплетов), в Писании «есть силлогизм (…), меня приведший к правильным основам»; это и есть то самое доказательство, которое привело меня к истине веры «с такою остротой», так глубоко, что все остальные доказательства мне кажутся «тупыми», неубедительными.] То есть на вопрос Петра, откуда у Данте вера, тот отвечает, что достаточно читать Священное Писание: в нем есть настолько убедительное и ясное утверждение веры, что все остальные аргументы ему противостоять не могут.
Пятый вопрос Петра. Данте думает, что экзамен уже позади, но Петр его поддевает:
И я услышал: «В ветхом или в новом
Сужденье — для рассудка твоего,
Что ты нашел, чтоб счесть их Божьим словом?»
[Как же это так получается — Писание тебя убеждает в истинности веры, но кто убедит тебя в истинности Писания? — это замкнутый круг. Что заставляет тебя верить, что Библия — Слово Божье? Если ты не можешь этого объяснить, то все остальные твои слова пусты и ни на чем не держатся.]
Данте опять пытается ответить.
Я молвил: «Доказательство того —
Дела; для них железа не калило
И молотом не било естество».
[В Писании рассказывается о таких чудесах, которые природе невозможны («для них железа не калило и молотом не било естество»); природе это не под силу, если они происходили, то в них — доказательство Истины.]
Ответ гласил: «А в том, что это было,
Порука где? Что доказательств ждет,
То самое свидетельством служило».
[Тут апостол уже не выдерживает: о чем ты мне толкуешь? Я спрашиваю тебя, почему ты веришь, что Священное Писание — Слово Божие, а ты мне рассказываешь о чудесах! Кто угодно может написать книгу о чудесах. Разве это доказывает, что такая книга — Слово Божие? Я спрашиваю: кто тебя убедил, что все это было на самом деле? Потому что у тебя «что доказательств ждет, то самое свидетельством служило» — истинность этих чудес утверждает сама Библия. Я прошу у тебя доказательств истинности Библии, а ты заявляешь мне «там же так написано» — разве можно так рассуждать? В качестве доказательства у тебя то, что само нуждается в доказательстве. Это — тавтология, замкнутый круг, а не рассуждение.]
Вот наконец великий ответ Данте, настоящий, воодушевленный ответ на вопрос: «Откуда рождается вера?»
«Вселенной к христианству переход, —
Сказал я, — без чудес, один, бесспорно,
Все чудеса стократно превзойдет;
Ты, нищ и худ, принес святые зерна,
Чтобы взошли ростки благие там,
Где вместо лоз теперь колючки терна».
[Существование христианства — доказательство само по себе. Существование христиан — доказательство, данное Христом. Множество людей, последовавших за Ним, не узрев ни единого чуда, не встретившись с Ним во плоти, узнали о Нем, может быть, из уст последнего раба в шахте (как это было в романе Пера Лагерквиста «Варавва»
[242]) — вот самое великое чудо.]
Присутствие Христа в истории, рождение Церкви — что может быть больше чуда Воплощения? Что такое христианство и Христос, показывает свидетельство тех людей, что стали Его телом; это свидетельство радости, блага, величия такой силы, что всего за несколько веков оно распространилось по всему миру. По сравнению с этим чудом все остальные не стоят и сотой доли его, вообще ничего не стоят. Настоящее чудо — это обновленное Духом человечество.
[Ты сам это знаешь, — теперь Данте обращается в Петру, — ведь именно с тебя началось это великое чудо. Ты был нищ, невежественен и жаждал знания, ты был никем, но эта история тебя изменила, ты «принес святые зерна, чтобы взошли ростки благие», ты стал во главе Церкви, той самой Церкви, «где вместо лоз теперь колючки терна», ставшей тернием]. Это горькое замечание подтверждает суровый взгляд Данте на современную ему Церковь.
Когда я смолк, по огненным кругам
Песнь «Бога хвалим» раздалась святая,
И горний тот напев неведом нам.
«Как только я закончил речь, публика взорвалась аплодисментами». Нет, конечно, Данте этого не говорит, он говорит, что хор блаженных душ запел, как это принято в раю, «Тебе Бога хвалим», благодарственную песнь. Но мне эти святые и ангелы, которые запевают, как только экзамен сдан, всегда кажутся похожими на публику на трибуне стадиона. Данте тоже нравится, что они за него болеют, все три раза, как только экзамен сдан, блаженные хоры запевают песнь, и мне неизменно приходят на ум болельщики, вскакивающие от восторга. Общение святых — это знание, что наши усопшие болеют за нас (в образе, созданном Данте, он всегда находится как бы в центре амфитеатра, что усиливает это сходство со стадионом, но мне нравится мысль, что уже здесь и сейчас наши усопшие за нас болеют, и в этом — общение святых).
И этот князь, который, увлекая
От ветви к ветви, чтобы испытать,
Меня в листве довел уже до края,
Так речь свою продолжил: «Благодать,
Любя твой ум, доныне отверзала
Твои уста, как должно отверзать,
И я одобрил то, что вверх всплывало.
Но самой этой веры в чем предмет
И в чем она берет свое начало?»
Тут опять вступает Петр: [«этот князь, который, увлекая от ветви к ветви», от вопроса к вопросу, от умозаключения к рассуждению, «меня в листве довел уже до края», до решения, до самого правильного определения веры: благодать тебе подсказала эти слова. «Благодать, любя твой ум», благодать вошла в твой ум, как влюбленная женщина, и «отверзала твои уста, как должно отверзать» — она позволила, чтобы рот твой был правильно отверзаем, «как должно», чтобы ты мог произнести правильные слова. А потому я одобряю твои слова. Теперь же уместно было бы, чтобы ты сказал: ты-то сам лично, во что веришь?]
Экзамен окончен. Но как это часто случается в школе, профессор говорит: «Молодец, пятерка, прекрасный ответ. А теперь скажи, что ты будешь делать, когда вырастешь? Тебе действительно нравится физика? А то мне показалось, что…» Такая послеэкзаменационная беседа. Петр заканчивает с вопросами и спрашивает: «Все хорошо, экзамен сдан, теперь давай поговорим, расскажи о себе… Что для тебя эта вера, о которой ты так хорошо сказал? Что тебя по-настоящему трогает в изложенном тобою учении? На каком опыте основана твоя уверенность? Мне интересно, какой ты должен был совершить путь, чтобы так говорить». Я бы еще добавил к этим вопросам: «В чем вера тебя ранит? Как она тебя подталкивает?» Петру все это хочется знать, ему важно по-настоящему узнать Данте, его человеческую сущность, его личную историю. И Данте отвечает:
