Росло под каждым два больших крыла,
Как должно птице, столь великой в мире;
Таких ветрил и мачта не несла.
[Но крылья были не такие, как у ангелов, а отвратительные, скорее как у летучей мыши.]
Без перьев, вид у них был нетопырий;
Он ими веял, движа рамена,
И гнал три ветра вдоль по темной шири,
Струи Коцита
[133] леденя до дна
[все было покрыто льдом из-за движений
трех пар крыльев].
Шесть глаз точило слезы, и стекала
Из трех пастей кровавая слюна.
[Из его шести глаз текли слезы, и кровавая слюна стекала из всех трех пастей, вечно терзающих, медленно жующих троих грешников.]
Это чудовище обречено на вечный вопль, глухой, полный ненависти к Истине, которая его победила.
Они все три терзали, как трепала,
По грешнику; так, с каждой стороны
По одному, в них трое изнывало.
Переднему не зубы так страшны,
Как ногти были, всё одну и ту же
Сдирающие кожу со спины.
[Тот, кого терзала пасть в центре, страдал не только от зубов, а и от когтей дьявола, сдирающих с него кожу.]
Тот, наверху, страдающий всех хуже, —
Промолвил вождь, — Иуда Искарьот;
Внутрь головой и пятками наруже.
Имя Иуды стало нарицательным: он совершил самое ужасное в истории предательство — предав Христа, предал Самого Бога. И Данте по тяжести этого греха находит для Иуды наказание еще более худшее, чем то, которое постигло двух других: его голова находится внутри дьявольской пасти.
А эти — видишь — головой вперед:
Вот Брут, свисающий из черной пасти;
Он корчится — и губ не разомкнет!
Напротив — Кассий, телом коренастей.
Согласно мировоззрению Данте, Промысел Божий состоит в том, чтобы дать людям две власти, два авторитета, призванных помогать человеку на пути к счастью. Это Папа (являющийся наместником Бога на земле), Церковь (духовный кормчий Папы) и император, который, управляя преходящей деятельностью людей, призван создать наилучшие условия для их духовного существования, — такова идея политики как служения. Цель человеческой жизни — это счастье, это достижение блага, а блага достигаешь, приобщаясь к Истине. Задача политики — создавать все условия, чтобы люди могли стремиться к Истине, к благу (больной струной Данте были его современники: как Папа, так и император, не выполнявшие свою миссию).
Данте отправляет к Люциферу настоящих предателей — тех, кто не почитал порядок, установленный Богом ради блага людей, — власть Церкви и власть императора.
Это Иуда, предатель присутствия Божия на земле в Его живущей форме, которая есть Христос, и Брут с Кассием, предавшие Цезаря (он, как известно, был убит заговорщиками, среди которых оказался Брут, его приемный сын, — вспомните ставшие афоризмом слова Цезаря: «И ты, Брут, сын мой!»).
Но наступает ночь; пора и в путь;
Ты видел все, что было в нашей власти.
Как уже было отмечено, ад по-своему реализует желаемое. В этом и есть высшая справедливость: если ты всю жизнь добивался только денег, тогда в аду ты будешь очень богат; но там ты узнаешь, что деньги — это навоз, и у тебя будут вагоны навоза, которым ты вынужден будешь вечно питаться. Это справедливое возмездие: у тебя будет то, что ты хотел, но для тебя оно предстанет в истинном свете.
Если бы наше путешествие заканчивалось на этом, вполне можно было бы впасть в отчаяние; и не зря Данте завершает его не в аду, а у подножия горы чистилища.
После всего увиденного им зла он не оставляет нас наедине с ним, он ведет нас вперед, чтобы избавиться от него. Вергилий говорит: «Все зло, которое мы могли увидеть, мы видели, сейчас мы выйдем отсюда и посмотрим, возможно ли его победить».
«Чистилище» как часть «Божественной комедии» нам ближе всего. Это гора, имеющая семь уровней, по количеству смертных грехов — тех же, за которые положено наказание в аду, только с надеждой на прощение. Это место, более всего напоминающее земную жизнь, где мы еще не осуждены (мы увидим, что можно спастись благодаря единственной слезе перед смертью), но еще и не блаженны. Чистилище напоминает Землю даже географически: там светит солнце, там есть время, свет, там все противостоит злу, о котором, однако, известно, что оно повергнуто: потому что с пришествием Христа побеждает прощение.
Последуем же за Вергилием и Данте.
Велев себя вкруг шеи обомкнуть
И выбрав миг и место, мой вожатый,
Как только крылья обнажили грудь,
Приблизился, вцепился в стан косматый
И стал спускаться вниз, с клока на клок,
Меж корок льда и грудью волосатой.
Как Данте и Вергилию удается выбраться из ада? Данте следует повелению Вергилия и обхватывает руками его плечи; Вергилий же, выждав момент, когда Люцифер раскрывает свои крылья, хватается за шерсть дьявола и спускается вниз по его телу. Тем самым Данте демонстрирует готовность пройти через все испытания: какой бы ужас ни вызывал Люцифер, необходимо дойти до дна, лично встретиться со злом. И вдруг на середине пути:
Когда мы пробирались там, где бок,
Загнув к бедру, дает уклон пологий,
Вождь, тяжело дыша, с усильем лег
Челом туда, где прежде были ноги,
И стал по шерсти подыматься ввысь,
Я думал — вспять, по той же вновь дороге.
Не знаю, удалось ли вам проследить траекторию движения Вергилия: как только они добрались до бедер дьявола, Вергилий с трудом переворачивается и начинает подниматься. Данте, не понимая, что происходит, думает, что они возвращаются туда, откуда пришли, к голове, обратно в ад.
Учитель молвил: «Крепче ухватись —
И он дышал, как человек усталый. —
Вот путь, чтоб нам из бездны зла спастись».
Он в толще скал проник сквозь отступ малый,
Помог мне сесть на край, потом ко мне
Уверенно перешагнул на скалы.
[ «Будь осторожен, держись крепче, — говорит Вергилий, тяжело дыша от прилагаемых усилий, — мы должны пройти именно здесь».] Пробравшись между скалой и телом Люцифера, останавливаются.
Я ждал, глаза подъемля к Сатане,
Что он такой, как я его покинул,
А он торчал ногами к вышине.
И что за трепет на меня нахлынул,
Пусть судят те, кто, слыша мой рассказ,
Не угадал, какой рубеж я минул.
Данте думает, что увидит туловище дьявола, по которому они спустились, однако видит только его торчащие кверху ноги. «Представьте себе, какой „трепет на меня нахлынул“, как я был не уверен, какие испытывал сомнения, как был поражен». Не поняли не только мы, но и сам Данте: «какой рубеж я минул». Однако Вергилий не дает ему времени на размышления и сомнения, это неподходящий для разговора момент, нужно уходить:
