Душа, наше естество — это устремленность к Благу с большой буквы, Благу самому великому, имя которому — счастье, это желание великого Блага, но она принимает малое благо за Благо наивысшее. Почему? «А так как знания души поначалу несовершенны, поскольку она еще неопытна и ничему не обучена, малые блага кажутся ей большими, а потому о них она прежде всего и начинает мечтать»
[22].
Когда мы приходим в мир, наше познание «неопытно», у нас нет опыта, и оно «ничему не обучено», у нас еще нет ума, поэтому «малые блага кажутся ему большими, а потому о них оно прежде всего и начинает мечтать»
[23].
А по-другому просто не может быть. К чему привяжется едва родившийся младенец? К груди своей матери — он чувствует только голод. Как проявляется в его первых поступках стремление души к бесконечному? В голоде, жажде, в привязанности к груди матери: грудь матери кажется ему раем. И потом, взрослея, он начинает понимать, что это не так, и начинает желать чего-то большего. «Мы видим, что малыши мечтают о яблоке [посмотрите на современных детей: они сходят с ума от мороженого, а здесь говорится о яблоке], затем, когда подрастают, мечтают о птичке [после яблока — игрушка, то есть нечто большее; в те времена, по всей видимости, играли с птичками]; еще позже [и вот наконец мы достигли нашего возраста] — о красивой одежде, а со временем — о коне [машине, мотоцикле], потом о женщине; а потом мечтают о небольшом богатстве, затем о большом и еще большем. Происходит же это потому, что душа, не находя ни в одной из этих вещей того, что ищет, надеется обрести искомое в дальнейшем. И мы видим, что глазах нашей души одним желаемым загораживается от нас другое, образуя как бы пирамиду»
[24].
Реальность представляет собой нечто вроде пирамиды, вершина которой, самая маленькая точка, кажется нам соразмерной нашему желанию. Мы получаем желаемое, и оказывается, что этого не хватает, мы разочаровываемся, мы понимаем, что цель, то, что мы ищем и желаем, всегда больше, чем то, чем мы завладели. Желание, таким образом, заставляет нас идти от одного к другому, от одной вещи к другой, и за ожиданием всегда следует разочарование, пока разум рациональным, абсолютно разумным образом не откроется для возможности Бога. Поскольку при таком развитии событий человек начинает понимать, что ничто не может его удовлетворить, что он всегда желает большего, чем то, что он уже нашел и что может вообще найти.
Следует обратиться к Леопарди, чтобы найти столь же точное и глубокое определение динамики человеческого возрастания. Таким образом мы отбросим всякое подозрение в том, что это касается только священников и христиан: такова природа человека! И Леопарди, не христианин, материалист XVIII века, в моменты истинного прозрения пишет: «Невозможность удовлетвориться какой-либо единой земной вещью, ни даже всею землей целиком, осознание неизмеримой обширности пространства, бесконечности и бесчисленности миров и понимание того, что все мало и крохотно по сравнению с силами моей души. Представлять себе бесчисленные миры и бесконечную Вселенную и чувствовать, что наша душа и наше желание гораздо больше этой Вселенной; постоянно обвинять вещи в их недостаточности и ничтожности, мучиться от отсутствия, пустоты и поэтому от скуки кажется мне самым большим признаком величия и смирения, затаившихся в человеческой природе»
[25].
Даже если мы представим себе целую Вселенную, бесконечное количество миров — все это мало и крохотно по сравнению с душой человека. Сам Леопарди называл скукой это чувство, которое навсегда вошло в сердце человека, в его внутренний мир, как «столп алмазный»
[26]. Он называл «скукой» те моменты человеческой жизни, когда человек видит некий объект, пробуждающий в нем желание, но затем, когда он к нему устремляется и овладевает им, разочаровывается, поскольку этот предмет, хотя и пробудил желание, не способен удовлетворить его.
Именно так жили эти люди.
Нам трудно вставать поутру, смотреть в зеркало и задаваться такими вопросами, нам сложно поверить, что счастье и благо необходимы, а желание непреодолимо; нас не задевает желание любить и неумение любить, нам трудно вообразить горизонты истинной дружбы и вглядеться в многогранность жизни. А все потому, что люди страдают и умирают, и даже если не умирают, то уверены, что смертью пронизано абсолютно все. Сложно распознать в себе эту боль, драму и напряжение, сложно желать и искать нечто такое, что могло бы спасти нас от этой смерти, сковавшей все вокруг.
Это чувство, это сознание незнакомо нам, мы живем в мире, который утверждает обратное: «Оставь, все это чепуха, подумай о дне сегодняшнем, carpe diem — лови день, насладись тем, что ты сегодня принесешь домой».
Подумаем же о тех временах, когда для парня двадцати лет было абсолютно естественно, проснувшись утром, идти по своему городу, неся в сердце вопрос, и это помогало ему жить, заставляло чувствовать себя человеком, а не животным: «Ту пищу, для которой единственно я рожден». То же самое можно сказать словами Данте: «Вы созданы не для животной доли, / Но к доблести и к знанью рождены»
[27] — вы родились, чтобы познать Истину! И даже больше! Не только для того, чтобы познать ее разумом, но чтобы повстречать ее и полюбить по-настоящему, чтобы обнять ее. Ведь если Истина существует, она придает форму всем отношениям, она является реализуемым благом. Более того, познав Истину, мы полюбим реальность, поскольку она есть вместилище Истины; тогда время может стать созидательным, положительным, и вы сможете почувствовать, что жизнь полезна — для себя и для истории.
Когда я говорю о «желании», я имею в виду три вещи.
Все они настолько укоренены в человеке, настолько неотделимы от его сущности, что их можно было бы назвать тремя измерениями личности, соотносящимися с тремя измерениями Личности Божественной.
Каковы эти три измерения? Три богословские добродетели, то есть добродетели Бога: вера, надежда и любовь. Вера — познание Истины, любовь — воплощение Истины в жизни, и надежда на то, что это воплощение окажет позитивное влияние на будущее.
Познать Истину, любить реальность, жить надеждой, то есть полезностью времени, — вот чего жаждет сердце человека. Как меня учила в детском саду сестра-монахиня: «Для чего Господь создал нас? Чтобы познать Его, полюбить Его и служить Ему в этой жизни и наслаждаться Им в раю». Мы созданы для этого: есть ли что-то более важное в жизни, чему нужно научиться и что нужно понять? Я говорю это не для благочестивых верующих: я бы повторил все уже сказанное любому, независимо от его отношения к религии, как делаю это в школе. Я говорю ребятам: «Скажите, что бы вы ответили на такой вопрос: есть что-то более важное в жизни, чем эти три вещи, знаете ли вы о чем-либо более важном для познания и понимания?»
