На заупокойной службе, совершаемой на кладбище, когда непосредственно перед погребением тело умершего получает последнее благословение, священник произносит такую молитву: «Помни, Господи, что его сердце всегда желало познать Тебя». Иными словами: «Боже, посмотри на него так же, как посмотрел, когда сотворил его». Мне кажется, в этой скульптуре выражена та же идея, которую мы хотим почерпнуть из «Чистилища», — идея бытия как милосердия, как безусловного дара.
Песнь, к чтению которой мы приступаем, посвящена сердцу, данному нам Богом при Творении. Это сердце — чистое желание Его Самого, стремление, любовь, желание звезд, бесконечности, Бога. Мы уже близки к сердцевине и самого «Чистилища», то есть песни семнадцатой. Здесь же, в песни шестнадцатой, Данте встречается с душами гневными: озлобленными, импульсивными, теми, кто, вместо того чтобы рассуждать разумно, отвечает раздражением. Такими правит гнев, а не рассудок. Инстинкт, а не ум. Не случайно песнь открывается характерным описанием, которым Данте словно говорит: «Жизнь в злобе, раздражении — это не жизнь, это очень похоже на ад, мрак ада».
Во мраке Ада и в ночи, лишенной
Своих планет и слоем облаков
Под небом скудным плотно затемненной,
Мне взоров не давил такой покров,
Как этот дым, который все сгущался,
Причем и ворс нещадно был суров.
Глаз, не стерпев, невольно закрывался;
И спутник мой придвинулся слегка,
Чтоб я рукой его плеча касался.
[Мрак ада и ночь, лишенная всякого света («лишенная своих планет»: напомню, в средневековой терминологии и звезды, и луна, и солнце называются планетами), под скудным небом (скудным, ибо лишенным света и затянутым самыми плотными и серыми облаками, какие только можно себе представить) не так плотно застилали мне глаза, как дым, накрывший нас, когда мы вошли. Этот дым был настолько плотным и едким, что его можно сравнить только с дымом ада. Плюс ко всему он еще и нестерпимо жег глаза («Глаз, не стерпев, невольно закрывался»), словно кто-то тер их чем-то шершавым («ворс нещадно был суров»). Поэтому «спутник мой», проводник, Вергилий, «придвинулся слегка». Проводник — человек знающий и надежный. Он знает, куда ведет, и я могу ему доверять (это два необходимых условия, чтобы идти за кем-либо). «Спутник мой» приблизился и подставил мне свое плечо.]
И как слепец, держась за вожака,
Идет, боясь отстать и опасаясь
Ушиба иль смертельного толчка…
Данте сравнивает себя со слепым, которому приходится следовать за тем, кто ведет его, чтобы не потеряться, чтобы не столкнуться с чем-то опасным или даже смертоносным. Жить как слепец, не различая добра и зла, лжи и истины, радости и боли, все равно что жить, как умерший — «так горько, что смерть едва ль не слаще». Такая жизнь порождает страх. Страх — детище мрака, слепоты. Страх рождается от неизвестности.
Так, мглой густой и горькой пробираясь,
Я шел и новых не встречал помех,
А вождь твердил: «Держись, не отрываясь!»
[Я следовал за ним и слушал его слова: «Держись, не отрываясь!» Будь бдителен, не отдаляйся от меня, доверься мне, иди за мной, чтобы не остаться в одиночестве.]
И голоса я слышал, и во всех
Была мольба о мире и прощенье
Пред Агнцем Божьим, снявшим с мира грех.
[В этом мраке, в полнейшем дыму, я начал различать голоса, каждый из которых молился, просил мира и милосердия у Агнца Божия, берущего на себя грехи мира, — «пред Агнцем Божьим, снявшим с мира грех». (Агнец, помимо всего прочего, — животное, символизирующее кротость, противоположность гнева.)]
Там «Agnus Dei» пелось во вступленье;
И речи соблюдались, и напев
Одни и те же, в полном единенье.
[В качестве вступления каждый из них читал молитву «Агнец Божий»; они произносили слова одновременно и одинаково, «в полном единенье».]
Если грех, от которого они очищаются, — это гнев, то путь к очищению — кротость. Если раньше они жили во вражде, то теперь живут в согласии. Слово «согласие» в латинском языке является родственным слову «сердце». Их сердца едины, они одно сердце, одна душа, сказали бы мы. Они на самом деле едины, ибо признают друг в друге единый корень, единое сердце, единое желание.
«Учитель, это духи?» — осмелев,
Спросил я…
Данте ничего не видит, этот вопрос звучит в темноте.
Он в ответ: «Мы рядом с ними.
Здесь, расторгая, сбрасывают гнев».
[ «Они сбрасывают с себя гнев, освобождаются от его рабства, „расторгая“ (то есть разрывая, распутывая узы)».]
Гнев ослепляет. Когда мы говорим о человеке, который вне себя от гнева, мы употребляем выражение: «Гнев застил ему глаза». Образ дыма действительно передает ситуацию, в которой находится человек, ведомый гневом, инстинктом. Разум оставляет его, и он уже ничего не видит. «Помутиться разумом» — еще одно выражение из этой серии. Когда человек теряет ясность разума, он теряет реальность. Он теряет связь со всем сущим; он неспособен познавать и любить.
«А кто же ты, идущий в нашем дыме
И вопрошающий про нас, как те,
Кто мерит год календами земными?»
[ «Кто ты, идущий через дым (имеющий, в отличие от нас, настоящее тело) и говорящий о нас так, словно все еще меришь время „календами“ (от лат. kalendae — дни, с которых начинается месяц; отсюда „календарь“)? Ты, кажущийся живым, имеющий тело и измеряющий время так, как если бы ты еще жил на земле, где время измеряется в месяцах».]
Так чей-то голос молвил в темноте.
«Ответь, — сказал учитель, — и при этом
Дознайся, здесь ли выход к высоте».
[Вергилий сказал мне: «Ответь на поставленный вопрос и воспользуйся случаем, чтобы узнать,
в верном ли направлении мы идем».]
И я: «О ты, что, осиянный светом,
Взойдешь к Творцу, ты будешь удивлен,
Когда пройдешь со мной, моим ответом».
«О творенье!» (ит. creatura. В оригинале Данте обращается к духу именно таким образом, в то время как здесь обращение «О ты». — Прим. перев). Почему используется слово «творенье»? От чего должен очиститься человек в чистилище? От гордыни, самонадеянности; от мысли, что он сам творит свою жизнь, от отказа принять свою тварную природу. Поэтому души, которых встречает Данте, определяются как «творенья». И далее: «[ты] осиянный светом, / Взойдешь к Творцу». Ты тварен. Тварность — определение человека, с которым мы постоянно встречаемся в «Чистилище». Ты — связь с Тем, Кто сотворил тебя. Цель чистилища, а значит, цель жизни — вернуться к той красоте, к той чистоте (к тому самому «чист и достоин»), какую Бог дал тебе изначально: «Если не обратитесь и не будете, как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф. 18: 3). Иными словами, если вы не признаете — с готовностью, без лишних слов, что принадлежите Творцу, у вас не будет счастья, не будет блага в жизни. Поэтому, «о творенье», если ты пройдешь со мной, то услышишь нечто удивительное.
