Душа его в этот момент желала «в чертог свой отойти», она разлучилась с телом и вознеслась к небу, «иного гроба не избрав для тела», как только сырую землю. Как всем известно, умирая, Франциск велел перенести себя в маленькую часовню Божьей Матери (Порциункулу) и положить на землю в знак последнего единения с бедностью.]
Суди ж, каков был тот, кто с ним вести
Достоин был вдвоем ладью Петрову
Средь волн морских по верному пути!
Он нашей братьи положил основу;
И тот, как видишь, грузит добрый груз,
Кто с ним идет, его послушный слову.
На этом Фома заканчивает славословие Франциску: [подумай, — говорит он, — если столь велик был Франциск, то «каков был тот, кто с ним вести / Достоин был вдвоем ладью Петрову». Два святых помогли Церкви прямо держать свой путь вперед, не потеряться «средь волн морских» в трудный момент, когда берег далек и погибнуть нетрудно. Этим «достойным коллегой» был святой Доминик, а потому, кто следует за ним и живет по его уставу, «кто с ним идет, его послушный слову», тот приобретает себе сокровище — «грузит добрый груз».]
И с этого момента начинаются упреки Фомы Аквинского братьям-доминиканцам.
Но у овец его явился вкус
К другому корму, и для них надежней
Отыскивать вразброд запретный кус.
[Но паства его, его последователи, возжелали иной пищи («у овец его явился вкус к другому корму»), они перестали искать плода мудрости, веры и любви, на которые им указывал святой Доминик, они ищут иное. А потому они неизбежно разбрелись по отдаленным пастбищам и пасутся «вразброд».]
И чем ослушней и неосторожней
Их стадо разбредется, кто куда,
Тем у вернувшихся сосцы порожней.
[Чем больше бедные доминиканцы удаляются от послушания и духа святого Доминика, тем более опустошенными, иссушенными и бесплодными возвращаются они в свою овчарню («тем у вернувшихся сосцы порожней»). Бесплодие — великая кара для тех, кто не следует ни за кем, кто не может стать отцом, потому что не был сыном.]
Есть и такие, что, боясь вреда,
Теснятся к пастуху; но их так мало,
Что холст для ряс в запасе есть всегда.
[Конечно, некоторые из паствы понимают, какой вред наносится ордену, но их так мало, что для того, чтобы их одеть, уйдет немного ткани.]
И если внятно речь моя звучала,
И ты вослед ей со вниманьем шел
И помнишь то, что я сказал сначала,
Ты часть искомого теперь обрел;
Ты видишь, как на щепки ствол сечется
И почему я оговорку ввел:
«Где тук найдут все те, кто не собьется».
[И теперь, если слова мои были тебе ясны, если внимал ты им прилежно и вспомнишь начало нашего разговора и то, что я тебе описал, то твое желание исполнится, ты увидишь, откуда берет начало развращение доминиканского ордена и поймешь смысл моего утверждения «Где тук найдут все те, кто не собьется»
[226].]
Песнь двенадцатая — зеркальное отображение этой песни. Францисканец, святой Бонавентура, прославляет святого Доминика и обличает упадок современных францисканцев.
Песнь XXIV. «Она — основа чаемых вещей»
Прочтем вместе песнь двадцать четвертую целиком. Она посвящена добродетели веры. Апостол Петр устраивает Данте допрос. Это захватывающее зрелище, поединок вопросов и ответов, заставляющий каждого читателя обратиться к своей совести, потому что каждый чувствует, что вопросы обращены к нему лично, и начинает спрашивать себя: а я что смогу сказать о своей вере? Читая эту песнь, невозможно не вспомнить страшные слова вопрошания Христа: «Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?» (Лк. 18: 8). А во мне сейчас Иисус найдет ли веру? Я не могу читать эту песнь по-другому и не могу не предложить вам прочесть этот диалог вместе со мной, задавая себе этот вопрос. Живой, прекрасный диалог, шесть вопросов, шесть точных ответов, благодаря которым апостол Петр заставляет Данте осознать природу веры, суть веры, а вместе с этим оценить свой путь.
Чтобы приступить к чтению этой песни, нужно постоянно держать в уме две вещи, о которых мы уже говорили. Я не буду их повторять, а только коротко напомню.
Первое соображение такое: добродетели (вера, надежда, любовь) сообщают нам нечто о природе бытия, о природе Бога. Именно поэтому они называются в западном богословии теологическими добродетелями. Это слово состоит из двух греческих корней: логос (слово) и Теос (Бог). Уже то, что их три, многое сообщает нам о природе Сущего, которая троична. В то же время Данте, исследуя эти добродетели, исследует природу Бога и вместе с тем природу человека, ведь он сотворен по образу и подобию Божию.
Человек, познавая себя, осознавая свое истинное устремление, открывает, что термин «счастье», описывающий цель нашего пребывания на земле, можно разложить на эти три составляющие. Человек счастлив, когда познает Истину, это «вера» — узнавание, знание; когда Истина обретает форму отношений, становится деятельной жизнью, благоволением, это называется «любовью»; и когда тем самым обнаруживается смысл и польза и всякое действие во всякое время исполняется творчеством и становится плодотворным — это «надежда». Verum, bonum, pulchrum, говорили в Средневековье: Истина, благо, красота — три измерения жизни, творения по образу и подобию Божию. Таким образом, исследуя теологические добродетели, Данте исследует природу человека, желание и устремление каждого.
Второе соображение: если Божественная природа троична, тайна истинной жизни, жизни в Боге — это непрестанное движение. Если природа человека — это в каком-то виде образ Божественного существования, то, значит, и наша природа — движение, любовь. Чем дальше мы читаем, тем более становится понятно, что без этого понимания невозможно постичь глубинную логику «Божественной комедии».
К этой мысли мы еще вернемся, когда будем читать последнюю терцину последней песни, потому что она — краеугольный камень такого понимания. Это заставляет нас заново перечитать и переосмыслить все произведение в свете данного видения. Но и при чтении этой песни необходимо все время напоминать себе, как важно для Данте постоянно открывать для себя непрестанное желание как природу Бога, движение, удерживающее все. А это значит, что наша природа — это любовь.
Песнь двадцать четвертая начинается с того, что Беатриче предлагает апостолу Петру вопросить Данте.
