Книга Политическая полиция и либеральное движение в Российской империи: власть игры, игра властью. 1880-1905, страница 58. Автор книги Любовь Ульянова

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Политическая полиция и либеральное движение в Российской империи: власть игры, игра властью. 1880-1905»

Cтраница 58

Думается, что подобные «косвенные свидетельства о посягательствах на приватное пространство» отражают в большей степени утверждения дореволюционной либеральной печати и последующей мемуаристики, чем реалии работы дореволюционной государственной системы. Комплекс источников по либеральному движению формирует представление о том, что у общественных деятелей при «самодержавном режиме» не было возможностей для публичной политической активности, поэтому вся их деятельность протекала в рамках частного пространства, – соответственно, вмешательство власти в лице политического сыска в эту деятельность и было нарушением границ частной жизни.

Полноценно ответить на вопрос, занималась ли политическая полиция Российской империи вмешательством в частную жизнь подданных, будет возможно в конце 4-й главы, после анализа стратегий поведения чинов политического сыска. Пока же стоит отметить, что проведенный во 2-й главе анализ терминологической динамики показывает: внимание к «либерализму» на уровне «идей», «высказываний», «убеждений» со стороны политического сыска было свойственно только чинам ГЖУ, в то время как служащие охранных отделений и Департамента полиции начинали писать о «либерализме», когда он принимал какие-либо организационные формы и проявлял себя не в виде разговоров, а в виде деятельности.

Однако какого рода деятельность «либералов» беспокоила политический сыск – частная или публичная?

Стоит отметить, что даже чины ГЖУ, настроенные внутри политической полиции в наибольшей степени «антилиберально», признавали нормой ситуацию, когда «либералы» существуют со своими убеждениями, но не распространяют их. Так, начальник Екатеринославского ГЖУ в политическом обзоре губернии за 1887 г. писал: «При поверхностном взгляде замечается спокойствие, перемена будто бы во взгляде на существующие порядки и общий строй, не слышится смелых рассуждений господ “передовых” о том или другом мероприятии… Твердая, неуклонная, но справедливая, гуманная и мудрая деятельность правительства, как во внутренних, так и во внешних делах, заставила молчать людей “недовольных”» 675.

Начальник Черниговского ГЖУ следующим образом характеризовал членов правления местной общественной библиотеки в 1900 г.: «Между членами правления находятся лица… состоящие под негласным надзором или наблюдением, кои при всяком удобном случае обнаруживают враждебное отношение к распоряжениям высшей администрации». Получается, начальник ГЖУ считал проблемой не само по себе «враждебное отношение к распоряжениям высшей администрации», а то, что члены правления демонстрировали это отношение «при всяком удобном случае» 676.

Отдельно стоит остановиться на терминах из делопроизводственной переписки, так или иначе связанных с публичной сферой, – «публика» (и однокоренные – «публично», «публичный» и пр.), «аудитория», «прения», «открытые высказывания», «демонстративность», «арена» и ряд других. При этом обращает на себя внимание и четкое разведение «публичного» и «частного».

В 1895 г. начальник Санкт-Петербургского охранного отделения сообщал в Департамент полиции о «публичном протесте», который планировали устроить члены Санкт-Петербургского комитета грамотности на предварительных «частных» собраниях: «Имею честь препроводить записку о собрании членов… комитета грамотности для обсуждения вопроса о форме и способах публичного протеста против состоявшегося положения комитета министров о передаче означенного комитета в ведение Министерства народного просвещения… на собрании в апреле настоящего года комитет грамотности… выбрал должностными лицами тех своих членов, которые на частных, организационных к выборам собраниях торжественно обещали в случае передачи комитета… сложить с себя должности и в публичных речах заявить, что при изменившихся условиях они признают невозможным продолжать свою работу на пользу народного образования… Члены комитета признали необходимым устроить частное собрание для обсуждения вопроса о форме и способах протеста против положения… все на собрании обещали воздействовать на знакомых и молодежь, чтобы публика встретила протест на собрании гробовым молчанием, а не протестом. Для надзора за поведением публики во время последнего собрания будут назначены особые распорядители, на обязанности которых будет возложено успокаивать всякие волнения в публике и даже удалять тех, которые будут выражать громко одобрение или порицание» (курсив мой. – Л.У.) 677.

Частную жизнь противопоставлял публичной сфере начальник Тверского ГЖУ в политическом обзоре за 1899 г.: «Земские собрания служат главной ареной борьбы партий, и тут-то можно видеть, как либеральное большинство во что бы то ни стало проводит меры соответственно своему политическому направлению… Борьба этих партий издавна создала здесь политиканство во всем обществе, и можно сказать, что почти каждый из общества старается даже в частной жизни выказать свою принадлежность к какой-либо из этих партий» 678.

О результатах так называемой банкетной кампании в 1904 г. писал начальник Черниговского ГЖУ: ужин в память 40-летия судебных уставов «послужил только для того, чтобы дать возможность Хижнякову… высказаться по поводу съезда земских деятелей, объявив при этом публично постановления съезда» 679. Через месяц начальник этого же ГЖУ сообщал в Департамент полиции о собрании в педагогическом кружке: «Должен был читать свой доклад Н.Н. Мясоедов – товарищ председателя Новгородского окружного суда, известный уже кружку прекрасным даром слова, либеральностью воззрений и парадоксальностью своих убеждений, этого было, разумеется, более, чем достаточно, чтобы собрать многочисленных слушателей доклада, как членов кружка, так и случайных посетителей, среди которых было немало лиц, скомпрометированных в политическом отношении, заранее предвкушавших прелесть публичного свободомыслия» (курсив мой. – Л.У.) 680.

Печать – легальный институт, имеющий своей непосредственной целью публичное воздействие на читателей, из всех деятелей политического сыска волновал преимущественно служащих ГЖУ. Так, жандарм писал о «крайне либеральном» выступлении бывшего Вольского уездного предводителя дворянства графа А.Д. Нессельроде в дворянском собрании Саратова: «Я, прежде всего, считаю долгом указать на результаты последнего саратовского губернского дворянского собрания, которое вызвало особенное к себе внимание не только лиц, непосредственно причастных к этому собранию, но и всего российского читающего общества, так как на этом собрании были выдвинуты такие вопросы, которые сделались предметом горячего обсуждения многих органов печати» 681. В политическом обзоре Черниговской губернии за 1903 г. было отмечено влияние печати на «публику»: «Связанная условиям цензуры, газета эта («Киевская газета». – Л.У.) выработала свою особую манеру и особый язык и направление ее имеет, безусловно, тлетворный характер, систематически воспитывая в читателе искусным подбором тенденциозных статей и корреспонденций чувство недовольства существующим государственным и общественным строем. … Такая система ведения “Киевской газеты” приносит громадный, не поддающийся оценке вред, поселяя среди читающей публики, в большинстве весьма неустойчивой в своих взглядах, враждебное отношение к правительству, его задачам и современному строю» 682.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация