Она терпеливо подождала, пока все рассядутся, а потом выразительно прокашлялась, и все замолчали. Она всех поблагодарила мягким бархатным голосом за то, что пришли, словно это были дружеские посиделки, а не рабочее совещание.
– А теперь я бы хотела представить вам нашего нового ведущего редактора, – сказала она и повела рукой в его сторону.
Все глаза устремились на Джорджа Уолша. Поднялся легкий гомон, не особо одобрительный, прозвучало несколько бравурных поздравлений. Все знали, что Джорджа назначили сверху. Он определенно не был фаворитом Хелен. Джордж работал в журнале уже двадцать лет и был приверженцем старых традиций «Космополитена». У него на столе лежала Библия, и можно было не сомневаться, что он считал Хелен грешницей, которую ждет ад. Никто не мог понять, как они поладят. Она собиралась воевать с Хёрстом, а ее заместитель был его верным солдатом, который салютовал всякий раз, как проходил Берлин.
– Ну что ж, теперь давайте займемся делом, идет?
Хелен сняла колпачок с толстого фломастера, и помещение наполнил запах спирта. Она подошла к мольберту и жирно вывела линией слово «ИЮЛЬ», с двумя восклицательными знаками. И повернулась к публике, сияя улыбкой.
– Июль? – Джордж Уолш встал, увлеченно входя в образ ведущего редактора, сияя лысиной в резком верхнем свете. – Хелен, при всем моем уважении, – он усмехнулся с видом старшего коллеги, – это совещание должно касаться дыр в июньском номере. И, честно говоря, для этого нужны не все присутствующие.
– О, Джордж, я знаю, – Хелен добродушно рассмеялась, копируя его манеру, и в буквальном смысле отмахнулась от него, мелодично звякнув браслетами. – Вы абсолютно правы. Это нужное дело. Но давай признаем, июньский номер уже потерян. Его по большей части сверстали еще без меня, – Хелен понимала, что июльский номер будет ее первым шансом всерьез заявить о себе и явить стране новый «Космо». – Поэтому сегодня мы будем обсуждать статьи и концепции для июльского номера.
– Но мы уже начали графический план на июль, – сказала Бобби Эшли, редактор статей.
Хелен обратилась к ней с новым приливом энтузиазма:
– Что скажешь, если мы забудем графический план и начнем с чистого листа. Расслабьтесь. Берт, давай начнем с тебя.
Она сцепила руки в предвкушении, с искренней улыбкой.
– Ну, – сказал Берт Карлсон, поправляя галстук, отчего тот стал еще более косым, – в прошлом июле мы напечатали руководство по домашним развлечениям для жен ответственных сотрудников, которое получило хорошие отзывы. Мы могли бы повторить это.
Все закивали, только Хелен состроила гримасу.
– У-у-у, скучища, – она наморщила нос и покачала головой. – Дэйл, что у вас?
Дэйл Донахью был автором очерков, его отличали здоровый румянец заядлого рыбака и очки в массивной черепаховой оправе. Он взглянул на свои руки, словно на палые листья, и сказал:
– В последнее время я много слышал о фториде, так что думаю написать что-нибудь про кариес и…
– Кариес? – Хелен перебила его. – Хм-м-м, ужасная скучища, – она улыбнулась и стрельнула глазами в Бобби Эшли. – А что для нас приготовила ты, киса?
Бобби, очевидно, не привыкла, чтобы начальница называла ее кисой. Но я была обескуражена не меньше ее, поскольку считала, что Хелен называет так только меня. Признаюсь, я обиделась.
Бобби перелистнула свой блокнот, пытаясь взять себя в руки. Хелен улыбалась в ожидании.
– Я думаю, это ясно без слов, – начала Бобби, – что женщинам захочется летних рецептов.
– Серьезно? Ты правда так думаешь? – Хелен скривила бровь. – Боюсь, мои девушки посчитают это слишком скучным. Чего я на самом деле ищу, так это чего-то свежего и неожиданного. Я хочу чего-то по-настоящему дерзкого для моих девушек.
– Извините, – сказала Бобби, – я не совсем понимаю. Кто такие ваши девушки?
– Девушки! Мои девушки. Ваши девушки. Новая читательница «Космо» – это молодая, энергичная, свободная женщина. Целеустремленная и настроенная на карьеру. Сексуальная и с огоньком. Даже немного шалунья. И я знаю ее лучше, чем кто бы то ни было, потому что сама была такой.
Все это она сопровождала выразительными жестами, и все смотрели на ее мелькавшие ногти, как на искры фейерверка в День независимости.
– Билл, – сказала Хелен, обращаясь к Уильяму Кэррингтону Гаю, литературному редактору, – что у вас в планах?
Билл Гай раскрыл папку и пошелестел страницами.
– У меня отрывок из «Истока» Миченера и новый рассказ Рэя Брэдбери.
– Они счастливые?
Он скривился, словно не расслышал.
– Прошу прощения?
– Это счастливые истории?
– Э-э, не совсем, нет.
– Ох, нелегкая, этого я и боялась. С этих пор я хочу, чтобы мы публиковали только счастливые, заряженные позитивом произведения.
Помещение наполнилось гомоном, которого Хелен как будто не слышала или решила не замечать.
– Говоря по существу, – сказала она, перекрывая гомон, – «Космополитен» должен обращаться к девушке в Канзас-сити, которая переживает, что ее парень не женится на ней, если она с ним переспит. Это журнал для девушки из Нью-Йорка, которая хочет знать, может ли она заниматься сексом при менструации. Наша читательница – это девушка из Финикса, которая не знает, что делать, когда начальник оказывает ей внимание. Эту девушку не волнует желатин и сотейники, садоводство и фторид. Ее волнует любовь. И повышение по работе. Чтобы ее хотели и она брала от жизни все, что может. Она хочет понять, почему у нее до сих пор прыщи, хотя ей уже двадцать один. Ее волнует, что ее парень считает ее грудь слишком маленькой. Ей нужно знать, что мастурбировать – совершенно нормально, и что это может сделать ее лучшей любовницей.
Я ахнула от изумления, как и половина присутствовавших. Глаза вылезали из орбит, челюсти падали.
Хорошие девочки себя не трогают. Разве нет?
– Никто не говорит с этой девушкой, – продолжала Хелен. – Она где-то там, совершенно одна – может, прямо здесь, на Манхэттене.
У меня защипало лицо – мне показалось, что она говорит обо мне, и все на меня смотрят.
– Может, она в Петроски, штат Мичиган, или в Лас-Вегасе, – сказала Хелен. – Неважно, где она, но ей нужны мы. Что ей делать, когда она понимает, что ее влечет к женатому мужчине? Или если она лежит ночью без сна и пытается понять, почему у нее не всегда бывает оргазм? Я пытаюсь обратиться к девушке, которая переживает, что она аморальна, если ей нравится оральный секс. Если мы не скажем ей правду обо всем об этом, то кто скажет? Мы здесь, чтобы помочь ей, дать ей понять, что она совершенно нормальна и, что еще важней, что она такая не одна.
Я следила за реакцией людей: вытаращенные глаза, прижатые к губам ладони, красные лица и потупленные взгляды. Они думали, что перед ними сумасшедшая, но я, пусть и краснела как рак, видела в Хелен что-то другое. Я видела, что эта хрупкая женщина бросает вызов всему обществу, начиная со своих коллег. Начиная с меня. Я знала, что Хелен не видела ничего плохого в том, чтобы спать с женатыми мужчинами, но я считала по-другому. Интересно, что бы она сказала, если бы девушка помоложе соблазнила ее мужа? Были и другие вещи, которые она проповедовала в своей книге, вызывавшие у меня неприятие – такие, как карьера через секс. Но, пусть я не во всем с ней соглашалась, я не могла не признать, что она действительно заботилась о своих девушках. Для Хелен Гёрли Браун это была не просто работа, а призвание. Ее личная миссия. А люди не могли понять, почему ее книга держалась в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс» уже столько месяцев. Она задевала людей за больное, и все, что она говорила в тот день на совещании, заключало в себе все причины того, почему девушки вроде меня, читали и перечитывали «Секс и одинокую девушку».
