Выйдя из кондитерской, я направилась в парк и вошла в него, согласно указанию Труди, с 74-й улицы. Погода была солнечной, но ветреной, деревья шелестели, почки должны были вот-вот распуститься. Я поглубже засунула руки в карманы и направилась к западу от фонтана Бетесда, пока не увидела Горбатый мост. Чем ближе я подходила к нему, тем волшебнее он казался: изысканная конструкция из чугуна, шестидесяти футов в длину, перекидывалась дугой через озеро. Мне сразу захотелось побывать здесь летом, когда будут цвести все деревья и цветы вокруг.
На дальней стороне моста я заметила Кристофера – в линялых джинсах, синем бушлате и темных очках. С ним была женщина, державшая бумажный стаканчик кофе. Я подошла поближе, и он увидел меня и помахал. Тогда я узнала в женщине ту самую модель из его портфолио.
– Ты выбралась, – сказал Кристофер. – Элис, это Дафна.
– Приветик.
Она улыбнулась и взмахнула рукой, отпила кофе и отдала стаканчик Кристоферу.
Один стаканчик на двоих.
Не прошло и полминуты (даже меньше, когда она сказала: «Спасибо, малыш»), как я поняла, что Бриджет была права. Дафна была его подружкой. Они определенно были вместе. И они отлично смотрелись: оба высокие, подтянутые и сексуальные – просто картинка.
И хотя я считала Кристофера привлекательным, честно сказать, мне полегчало, когда я узнала, что он уже занят. Это означало, что я могу определить его в ту же категорию, что женатых и гомосексуалов – «забудь и думать». Иначе я бы не сумела по-хорошему сосредоточиться, как хотела, на фотографии и усвоить все возможное.
– Рад, что решила прийти, – сказал Кристофер.
Он присел и раскрыл сумку, и я увидела три объектива, лежавшие в серых поролоновых выемках.
– Я не могла пропустить такое.
Он поднял взгляд, и хотя я не видела его глаз за очками, но его губы чуть изогнулись.
– Дафна только что подписала контакт с Эйлин Форд, – сказал он, ставя штатив и устанавливая аппарат. – Им нужны простые снимки с ней, на природе.
Я взглянула на Дафну, стоявшую на мосту в плаще с поднятым воротником, засунув руки в карманы; ветер перебирал ее длинные русые волосы.
– Она так прекрасна.
Он широко улыбнулся, с гордым видом, словно мой комплимент касался и его, счастливчика, заполучившего такую девушку.
Я стояла в стороне, пока он подбирал позу для Дафны, убирая волосы с ее лица. Такое легкое движение, но я почувствовала его с расстояния в шесть футов. Он вернулся к штативу и, взглянув на экспонометр, прикрутил телеобъектив и начал снимать при естественном свете, давая Дафне указания, вроде: «Чуть правее… Улыбочку, вот так… Теперь взгляд прямо сюда…» Одну руку он держал в воздухе, а другой щелкал затвором.
Сделав еще несколько снимков, он остановился и подошел к ней, поправил ей воротник, погладив пальцами по шее. Истратив всю пленку, он достал из сумки отражатель и обратился ко мне.
– Мне бы не помешала лишняя пара рук, если ты не против.
– Конечно, просто скажи, что делать.
Он вручил мне отражатель со словами:
– Хочу получить рассеянный свет. Просто держи это вот так, – он показал, направив мою руку. – Так мы смягчим тени.
Я держала отражатель так ровно, как могла, пока он делал один за другим не меньше десятка снимков.
– Элис, – позвал он меня, – подойди взглянуть.
– Можно?
Он взял у меня отражатель и отошел в сторону, освободив место у штатива. Я заглянула в видоискатель, а Кристофер настраивал объектив.
– Видишь? – сказал он. – Теперь смотри, что будет, если сделать вот так.
Он чуть повернул отражатель, и все тени смягчились, меняя впечатление от картины.
– Это поразительно, – сказала я, не отводя взгляда от видоискателя.
Ветер усилился, и я подумала, что съемку придется отложить, но Кристофер наоборот обрадовался, решив заснять разметавшиеся по лицу волосы Дафны, пусть они и размазывали помаду по ее бледной коже. Он снял аппарат со штатива, перегнулся через поручень моста и сделал серию снимков. Налетел холодный порыв ветра, я застегнула пальто и стала топать на месте, чтобы согреться. Дафна, должно быть, замерзала, стоя на мосту, но продолжала поворачиваться и так и эдак, наклоняя голову и надувая полные губы, пока Кристофер работал с аппаратом.
В какой-то момент он скинул свой бушлат.
– Подержишь, пожалуйста?
Оставшись в футболке, с гусиной кожей на руках, он забрался на перила моста для нужного ракурса. Одно неверное движение – и он мог оступиться и упасть, но это, похоже, не волновало его. Он был намерен получить нужный снимок. Он подался вперед, и футболка задралась, открыв полоску бледной кожи под самым пупком. Отщелкав всю пленку, он спрыгнул с перил и сказал, что все готово.
Дафна обхватила его за талию, прильнула к нему и поцеловала в губы.
– Спасибо, малыш.
Я подумала, давно ли они вместе, продолжает ли она испытывать трепет от его прикосновений или уже привыкла. Я помнила, как меня словно пронзила молния, когда Майкл впервые коснулся моих пальцев и когда он наконец поцеловал меня – по-настоящему поцеловал. В этом была такая новизна и страсть, но со временем яркость ощущений сгладилась, сменившись чем-то более важным и глубоким. Или я так считала. Просто мне, в отличие от Майкла, не требовалась яркость для любви. В числе прочих вещей, которых я еще не понимала, я совершила ошибку, став для него слишком привычной.
Мы с Дафной болтали, пока Кристофер складывал оборудование и отражатель и убирал все в сумку вместе с объективами. Он поднял сумку, сунул под мышку штатив и умудрился при этом взять Дафну за руку. На выходе из парка они позвали меня выпить кофе. Я попробовала отказаться, чувствуя себя третьей лишней, но Кристофер настоял.
Мы пришли в живописное местечко на углу Западной 72-й и Западного Центрального парка, напоминавшее европейское кафе, с окнами до пола по фасаду и стеклянным шкафом с выпечкой, канноли, ругелахами и прочими лакомствами. Там было тепло и уютно, пахло свежим кофе и домашним хлебом. Мягко играла французская музыка.
Мы заняли столик в углу; Кристофер с Дафной по одну сторону, я – по другую. Он приобнял ее за плечи, словно желая согреть, а она что-то искала в своей сумочке.
– Закажи мне эспрессо, хорошо? – сказала она, вставая, с монетой в руке. – Нужно быстро позвонить.
Мы заказали кофе и стали говорить о технике сегодняшней съемки. Рука Кристофера по-прежнему лежала на спинке соседнего стула, словно там была Дафна; так человек, лишившийся конечности, продолжает чувствовать ее.
– Кто привил тебе интерес к фотографии? – спросил он.
– Мама. Она не работала фотографом, ничего такого, но любила снимать. Или, скорее, собирать фотографии. Словно коллекционировала воспоминания.
