Эрика нигде не было видно, так что я села за барную стойку и стала ждать его. Это было чисто мужское заведение, сплошь темное дерево и, конечно, батареи этих трубок. Бармен был благодушным малым с большими, круглыми глазами, и я отметила, что он часто моргает, объясняя мне, что раньше это заведение было клубом трубокуров.
– Клуб курителей трубок Кинса насчитывал в свои лучшие дни свыше девяноста тысяч членов, – сказал он, ополаскивая стаканы в ведре под стойкой. – Отдельные трубки относятся к девятнадцатому веку. И все, кто хоть чего-то добился, оставили свои трубки Кину. У нас там трубка Тедди Рузвельта. И Альберта Эйнштейна, и Джей Пи Моргана, и даже Крошки Рута.
Он продолжал болтать со мной, как это обычно делают бармены, когда за стойкой сидит одинокая девушка. Тем самым они, по-видимому, не дают другим мужчинам докучать прекрасной даме. Пока он болтал и готовил мне мартини, я рассматривала висевшую передо мной картину с голой женщиной. Женщина вальяжно раскинулась на оттоманке, озирая барное пространство.
– Готова спорить, она кое-что повидала за годы, – сказала я, указывая на нее бокалом.
– А, это мисс Кинс, – бармен указал за плечо большим пальцем, улыбнувшись и моргнув.
– Кто художник?
– Это одна из великих тайн. Никто не знает, кто написал ее. Некоторые считают, художник пытался повторить «Маху обнаженную» Гойи. Правда, прелесть?
Он продолжал рассказывать мне об этой картине и трубках, пока я потягивала мартини. Эрик все не показывался. Бармен, с которым я успела подружиться, сделал мне второй мартини.
– Вам бы не помешало поесть чего-нибудь, – сказал он, протягивая мне меню.
Единственное, что я могла себе позволить, это стейк-бургер «Мисс Кинс» за доллар семьдесят пять.
– Подаем без булочки, – бармен подмигнул мне. – Смекаете? Мясо в голом виде.
– Полагаю, можно заказать ломтик помидора или лист салата вместо неглиже.
Он рассмеялся.
Бургер «Мисс Кинс» был восхитителен, но оказался не способен перебить джин. Я то и дело поглядывала на дверь и обводила взглядом ресторан, надеясь увидеть Эрика, но тщетно. Когда я доела бургер, было без четверти восемь, и мне надоело ждать. Я оплатила счет, благодарная бармену, что он не посчитал второй мартини, и направилась к метро «Джеральд-сквер».
Я села в поезд и прислонилась головой к прохладному оконному стеклу. Я была вне себя на Эрика – это ведь он настаивал на встрече. Может, он решил проучить меня? Наказать за то, что я не вырвалась к нему на ланч? Я не могла понять, как все стало таким сложным? Куда девалось наше непринужденное веселье? Я сама на себя злилась и задавалась вопросом, сколько я готова вытерпеть ради классного секса?
По дороге от метро до дома злость слегка улеглась, но хмель еще не выветрился. Теперь мне просто хотелось принять аспирин и лечь спать. В квартире было душно, но не успела я открыть окно, как зазвонил телефон. Я сбросила туфли на шпильках и подошла босиком к телефону, чувствуя приятную прохладу кухонного пола. Это был Эрик.
– Почему ты ушла?
Задним фоном слышались голоса людей, и я подумала, что он звонит по таксофону из «Кинса».
– Я прождала больше часа, – зажав трубку между ухом и плечом, я расстегнула молнию на платье, и оно соскользнуло с плеч на пол. – Если бы я просидела дольше, кому-то пришлось бы меня выносить.
– Ну прости, – в его голосе слышалось искреннее сожаление. – Меня затащили на заседание с Димсом и Берлином. Не мог вырваться. Примчался, как только смог. Бармен сказал, ты уже ушла.
Мне хотелось поверить ему, но я все еще была на взводе.
– Ну что ж, – сказала я в повелительно-равнодушной манере.
– Эли, мне правда жаль. Давай увидимся сейчас. Я могу к тебе приехать.
– Уже поздно. Я пьяная. Буду спать.
– Эли, пожалуйста. Мне нужно увидеть тебя.
– Увидишь завтра. Спокойной ночи, Эрик.
Несмотря на съеденный бургер, джин все еще кружил мне голову. Я взяла пузырек с аспирином и стала набирать воду из кухонного крана, как вдруг телефон зазвонил снова.
Я ответила заносчиво, но это оказался Кристофер.
– Слушай, – сказал он, – я попал в переплет и подумал, может, ты поможешь мне?
– Конечно. То есть, если смогу.
– Я тут на Парк-авеню, между шестьдесят шестой и седьмой, в Арсенале. У меня съемка сегодня, а помощник сейчас сказал, что не придет. Можешь выручить? Платят немного, всего двадцать пять долларов. Но обещаю, что буду вечно у тебя в долгу.
К тому времени, как я добралась до Арсенала на Парк-авеню, массивного, но запущенного здания, я уже протрезвела. Внутри было сыро и неуютно, с влажных стен слезала краска, кирпичная и каменная кладка крошилась. Такая обстановка резко контрастировала с Дафной и другими гламурными моделями, которых Кристофер снимал в тот вечер. Там же была группка визажистов и стилистов, совсем не похожая на команду в студии Дж. Фредерика Смита, где снимали для «Джакса». Я в основном вставляла пленку, проверяла экспонометр и носила кофе моделям.
Фактически, это стало моей первой настоящей работой, связанной с фотографией, за которую мне заплатили, но я сказала Кристоферу, что была готова участвовать в этом задаром, даже если бы знала, что съемка затянется до рассвета.
После фотосессии в Арсенале я вернулась домой, привела себя в порядок, переоделась и успела на работу вовремя, чтобы подать Хелен утренние газеты и чашку кофе. Судя по количеству окурков у нее в пепельнице, она была на месте уже пару часов. Она положила карандаш на рукопись, усеянную красными пометками и примечаниями на полях, и потянулась к книге «Элементы стиля».
– Как думаешь, прелесть, окажешь мне услугу? – сказала она, не поднимая глаз от книги. – Надо взять макет обложки июльского номера у Тони и устроить встречу с Ричардом и Диком – сделаешь? Хочу показать им ее сегодня после полудня.
– Конечно.
Я направилась в кабинет к Тони. Он склонился над своим чертежным столом, закатав рукава; на спинке стула висел его жакет «Неру». Он огладил усы с изнуренным видом.
– Я оставил макет на столе Хелен прошлым вечером, перед тем, как идти домой, – сказал он.
Я вернулась к Хелен и передала ей это.
– О, правда? – она постучала карандашом по столу. – Я его не видела.
Мы вместе обыскали ее кабинет, проверили софу и кофейный столик, прочесали стопки бумаг на столе и комоде. Обложки я не нашла, но, к моему большому удивлению, нашла свое портфолио.
– Миссис Браун? – я подняла портфолио.
– Ах, это, – сказала она, продолжая искать обложку. – Я собиралась вернуть его тебе. Увидела в корзине у твоего стола. Очень жаль, что ты выбрасываешь такие душевные фотографии.
Я не могла сказать с уверенностью, была ли рада получить назад свое портфолио или все равно хотела выбросить его.
