Коммерческие условия показа икон в Германии и Австрии мне не известны, но на основании косвенных свидетельств можно с большой степенью вероятности предположить, что в этих странах, как и в Лондоне, организационные расходы несли западные спонсоры. Для того чтобы возместить свои расходы, немецкие организаторы, начиная с Кельна, стали брать входную плату, а в Вене просили продлить выставку на несколько дней, с 23 до 27 октября, иначе, как говорилось в телеграмме из австрийской столицы, «будет большая потеря (денег. – Е. О.)». Возможно, таким образом в Вене пытались покрыть расходы за счет дополнительных средств от продажи каталога и входной платы
[958]. Материалы американских архивов свидетельствуют, что в США не Американский Русский институт, а сами музеи являлись спонсорами выставки. Они несли все расходы по распаковке, паковке, развеске икон, изданию каталога и рекламе. Каждый музей оплачивал транспортировку и страховку ценного груза до следующего пункта назначения выставки. Кто оплатил страховку и транспортировку груза в Германию, Вену, США, а затем назад в СССР, точно не известно, но модель финансирования лондонской выставки позволяет предположить, что, скорее всего, платил «Антиквариат». В Германии и Вене «Антиквариату», как и в Лондоне, пришлось оплатить содержание советской делегации и специалистов, сопровождавших выставку. В результате общие затраты «Антиквариата» на заграничную выставку будут исчисляться уже не тысячами, а десятками тысяч золотых рублей.
Вопреки заверениям Грабаря, советскому правительству пришлось потратить деньги на проведение выставки, и немало, а немедленного дохода от нее не было. Распродажа икон с выставки не состоялась, средства от продажи каталогов и афиш, входная плата, в тех случаях, когда она взималась, шли западным организаторам выставки. Музеи и институты получали иконы и фрески бесплатно, они ничего не платили советской стороне за право показать произведения древнерусского искусства в своих стенах
[959]. С учетом всего сказанного следует признать, что «Антиквариат» нес большие убытки.
Однако не следует забывать, что выставка должна была работать не на сиюминутный коммерческий эффект, а на перспективу. По задумке организаторов, мир должен был увидеть русские иконы и восхититься. Эту задачу выставка выполнила. Благодаря ей десятки тысяч людей на Западе открыли для себя древнерусское искусство. Показ русских икон в залах Музея Виктории и Альберта в Лондоне по соседству с картонами Рафаэля, с которых были сделаны гобелены для Сикстинской капеллы, трудно переоценить. Это было признание мирового значения русской иконы. В Мюнхене русские иконы выставлялись на мольбертах в зале, стены которого были сплошь закрыты гобеленами конца XVIII века, сделанными по росписям станц Рафаэля. Грабарь восхищенно писал: «Трудно было придумать для икон лучший фон, нежели рафаэлевские гобелены». Более того, продолжал он, до сих пор гобелены забивали все выставки, организованные в этом зале, иконная выставка стала первым случаем, «когда не гобелены бьют, а сами они убиты цветностью икон»
[960]. В США, по мнению Венди Салмонд, выставка стала одним из блокбастеров периода начала Великой депрессии и, несомненно, имела общественный и художественный эффект. Так, в Музее искусств Вустера во время показа икон они были включены в детскую образовательную программу. Американские дети создавали свои образы, вдохновленные произведениями древнерусского искусства
[961].
По замыслу организаторов выставки, научный интерес и художественное признание должны были в перспективе стать залогом коммерческого успеха. Практически сразу же после возвращения выставки на родину, прервав временное затишье, возобновился отбор икон на продажу из Третьяковской галереи и других музеев. По мнению Грабаря, благодаря выставке русская икона стала объектом коллекционирования на Западе
[962]. Так ли это? Привела ли выставка к немедленному формированию музейных и частных коллекций русских икон на Западе? Вопреки надеждам советских и западных искусствоведов и торговцев, скорых заказов от музеев на русские иконы не последовало
[963], тем не менее крупные частные покупатели появились. В какой мере это было заслугой выставки?
Через несколько лет после выставки при участии «Антиквариата» в США возникло два крупных частных собрания русских икон. Они принадлежали авиапромышленнику Джорджу Ханну и послу США в СССР Джозефу Дэвису (им будут посвящены специальные разделы в этой книге). Однако свидетельств, что Ханн или Дэвис посещали советскую иконную выставку, нет. В то время они еще не интересовались русским искусством. Существует мнение, что совет покупать иконы Ханну дал русский американец Андрей Авинов, энтомолог, художник и директор Музея естественной истории Института Карнеги в Питтсбурге. По одной из легенд, Авинов якобы даже ездил в Москву в качестве доверенного лица Ханна
[964]. Вполне возможно, что Авинов, эмигрант из России, не упустил возможность посмотреть выставку древнерусских икон, когда та путешествовала по США. Хозяин другой частной коллекции русских икон, Джозеф Дэвис, открыл русское искусство также не на советской заграничной иконной выставке, а в Москве, где он в 1937–1938 годах исполнял обязанности посла США. Дневник Дэвиса свидетельствует, что его «образовывала» советская действительность – антикварные магазины Москвы и Ленинграда.
