Архивные материалы Третьяковской галереи, однако, свидетельствуют, что потери, установленные проверкой 1951 года, являются заниженными прежде всего из‐за недоучета списанных икон. В 1937 и 1938 годах в галерее были уничтожены более 600 икон плохой сохранности, а также «не имевшие художественного и музейного значения»
[985]. Архивные документы, кроме того, свидетельствуют, что и количество икон, отданных в «Антиквариат» на продажу, было немного больше, чем следует по результатам проверки 1951 года. Но обо всем по порядку.
Весной 1928 года в ответ на постановление Совнаркома об усилении художественного экспорта из Третьяковской галереи на продажу были отобраны несколько госфондовских икон и три иконы XVII века из собрания Остроухова – «Сретение», «Покров» и «Воскресение». Эти три иконы были отданы в «Антиквариат» в 1931 году (прил. 2, 13). Об этом рассказано в главе «1928 год: первый натиск». Затем в течение нескольких лет нового отбора икон из Третьяковской галереи на продажу не было. Чем объяснить это затишье? Возможно, сыграли роль протесты интеллигенции. Однако, скорее всего, основная причина приостановки едва начавшегося экспорта икон из Третьяковской галереи заключалась в том, что иконное собрание галереи было очень скромным, а спрос на иконы на Западе практически отсутствовал. В условиях рыночной конъюнктуры того времени «Антиквариату» было достаточно тех тысяч икон, которые он получил при ликвидации Государственного музейного фонда и из богатого собрания Исторического музея (прил. 10).
Выставка древнерусского искусства, которая с 1929 по 1932 год путешествовала по городам Европы и США, послужила просвещению Запада. Десятки тысяч людей открыли для себя русскую икону. Хотя потока заказов на иконы не последовало, новые покупатели появились. Кроме того, за то время, пока выставка путешествовала по миру, собрание Третьяковской галереи значительно выросло. Отбор икон на продажу возобновился в галерее зимой – весной 1933 года, то есть вскоре после возвращения на родину первой советской зарубежной иконной выставки. В условиях острого валютного кризиса в СССР за просвещение Запада и начавшееся мировое признание древнерусского искусства пришлось расплачиваться и Третьяковской галерее.
История продажи икон из Третьяковской галереи отличается от разорения других музеев, особенно Исторического, прежде всего потому, что выдача икон в «Антиквариат» проходила одновременно с массивным пополнением собрания древнерусского искусства ГТГ. В 1930‐е годы Третьяковская галерея получила сотни икон из разоренного отдела религиозного быта Исторического
[986] и других музеев, частных коллекций, разрушенных московских церквей и Центральных государственных реставрационных мастерских. В Историческом музее, в отличие от Третьяковки, выдача икон на продажу проходила на фоне глобального разорения иконного собрания.
История Третьяковской галереи характерна и тем, что выдача икон представляла бартерный обмен между отделом древнерусского искусства галереи и торговой конторой. Третьяковка отдавала иконы из своих фондов в уплату долга за полученные из «Антиквариата» произведения древнерусского искусства. Отношения между Историческим музеем и «Антиквариатом», в отличие от Третьяковской галереи, как правило, не строились на обмене, хотя в ГИМ и были иконы, которые музей получил от торговой конторы во временное пользование
[987]. Бартер на время обернулся долговой кабалой для Третьяковской галереи. Выплата долга затянулась, так как свои иконы галерее пришлось отдавать по ценам, которые устанавливали эксперты «Антиквариата». Эти цены были в несколько раз ниже оценок сотрудников отдела древнерусского искусства самой галереи.
Прежде чем продолжить рассказ о выдаче икон из Третьяковской галереи, следует сделать отступление. Руководство галереи, а возможно, и многие ее сотрудники не согласятся с тем, что выдача икон из ГТГ в Госторг и «Антиквариат» означала выдачу на продажу. В официальных ответах на мои запросы их авторы тщательно избегали этой формулировки, а в одном из писем прямо указано, что в ответе галереи, на который я ссылалась, не было формулировки «на продажу», а было «только указание на выдачу в Госторг». Далее было добавлено, что по имеющимся в галерее сведениям Госторг, «как и Антиквариат, занимался перераспределением культурных ценностей, которые поступали не только на продажу, но и в Государственный музейный фонд», и что даже если я располагаю сведениями о дальнейшей продаже этих произведений, то на сегодняшний день известно лишь то, что «Третьяковская галерея безвозмездно передавала эти произведения по указанию вышестоящей инстанции» (выделено мной. – Е. О.).
Очевидно, что современные сотрудники галереи стараются реабилитировать свой музей и своих предшественников 1930‐х годов. В этой связи прежде всего следует сказать, что ни современным музейным сотрудникам, ни поколению музейщиков 1930‐х годов не в чем оправдываться. Преданные своему делу и своему музею люди пытались защитить музейные ценности от распродажи. Для многих из них потеря произведений искусства стала личной трагедией. Не музеи принимали решение о массовом экспорте произведений искусства. На то был приказ сталинского руководства, которое распоряжалось национальным художественным достоянием. Будучи государственными учреждениями и при реальной угрозе репрессий музеи были вынуждены отдавать произведения искусства торговцам.
Штат Государственной Третьяковской галереи. 1932 год. В центре группы – седоусый и седобородый человек. Это – директор ГТГ Михаил Петрович Кристи (1875–1956). Слева (через одного) от Кристи сидит Алексей Иванович Некрасов, до 1933 года – ученый секретарь, затем зав. секцией (позже отдел) феодализма, где находились иконы. Именно Некрасов решал, какие иконы передать из ГТГ в «Антиквариат», и проводил их первичную стоимостную оценку. Авторов первого иконного каталога ГТГ В. И. Антоновой (в 1930–1931 годах – практикантка в ГТГ, в секторе феодализма с 1932 года) и Н. Е. Мневой, как и другого специалиста по древнерусскому искусству Н. А. Деминой (обе в ГТГ с 1935 года), на фотографии нет. Публикуется впервые. Государственная Третьяковская Галерея
