По акту № 272 хранитель запаса икон Е. С. Медведева 17 октября 1938 года передала 389 икон «второй категории» (список 1) столяру А. Захарову. Эти вековые доски напоследок послужили столярной мастерской. Что из них сделали: доску почета для ударников труда, табуретки, ящики? С санкции Комитета по делам искусств были списаны и, возможно, уничтожены еще 219 икон (списки 2 и 3). Согласно документам, из их числа три иконы «второй категории» (список 3) были подделкой под XVI век. Иконы «Крещение» (XIX век), «Богоматерь» (1772 год) и «Покров» (1787 год) отданы в реставрационную мастерскую для опытов
[1206].
Уничтожение сотен тысяч людей и сотен икон в период сталинских массовых репрессий 1937–1938 годов, видимо, лишь совпадение во времени. Однако была и прямая связь между репрессиями против людей и уничтожением произведений искусства, хотя в данном случае речь не идет об иконах. О такой связи свидетельствует «гамбургский счет», который сталинскому руководству предъявили советские музеи по результатам послевоенной проверки своих художественных фондов. В 1951 году, исполняя приказ сверху, музеи начали поиск своих произведений, которые перед войной были переданы в другие музеи во временное пользование и на выставки, и обнаружили, что многие их экспонаты не только погибли в войне, но и были уничтожены цензорами Главлита
[1207]. Выяснением судьбы репрессированных произведений искусства после войны занималась секретная часть, которая была в каждом музее, пожиная плоды довоенной работы коллег по ведомству. Материалы по розыску не возвращенных в Третьяковскую галерею экспонатов хранят имена репрессированных произведений искусства:
ГТГ сообщает, что по наведенной, согласно Вашего (Совнаркома. – Е. О.) указания, в Главлите справке Секретной частью Галереи получен ответ, что рисунки Бродского «Портрет Бубнова» (бум., уг. № 6753/1) и «Групповой портрет Менжинского и Бубнова» (бум., уг. № 6753/2) – уничтожены. Просим разрешить списать эти рисунки с учетных книг Галереи
[1208].
Коротко и ясно – уничтожены. Советское искусство являлось классовым и политическим, поэтому рассуждения о художественной ценности произведений искусства были не просто излишни, а преступны, если на этих произведениях был изображен «классовый враг». По политическим мотивам в Главлите уничтожены: портрет Бубнова (№ 15392) работы Е. А. Кацмана; силуэты Карла Радека и Михаила Кольцова работы С. Я. Сломницкого (№ 20159, 20201); портретные наброски Енукидзе, Крестинского, Карахана, Раковского, Пятакова, Томского, Катаняна, Бухарина (№ 23225, 23226, 23171, 23183, 23142, 21360–21369, 23772), выполненные Н. А. Андреевым, его же два наброска профиля Эфроса (№ 23255, 23352) и, очевидно, другие художественные работы с изображением советских деятелей, объявленных «врагами народа»
[1209]. Знаменательно, что Андреев сделал портретные наброски Пятакова, Томского, Катаняна и Бухарина в 1922 году во время политического судебного процесса над социалистами-революционерами, на котором эти большевики выступали обвинителями. В 1937–1938 годах, по слепой ли иронии судьбы, по историческому ли возмездию, они сами оказались на скамье подсудимых. По той же горькой иронии или историческому возмездию, в 1937 году портреты революционеров, репрессированных в годы ежовщины, погибли в Главлите вместе с гравюрой неизвестного автора с изображением Николая II и Александры Федоровны (№ 16422), переданной в Третьяковскую галерею из Исторического музея 18 июня 1931 года
[1210]. Революция пожирала и своих врагов, и своих детей
[1211].
Глава 5. Третьяковская галерея: Приобретения
В 1931–1936 годах, согласно учетным документам, Третьяковская галерея отдала в «Антиквариат» 104 иконы
[1212]. Среди них произведения из знаменательного для самой галереи собрания Третьякова и прославленных дореволюционных коллекций Остроухова, Морозова, Зубалова, Егорова, Рахманова, Щукина и другие иконы (прил. 19). Кто-то, возможно, удивится, что из многотысячного собрания галереи выдана лишь сотня с небольшим икон, тогда как другие музеи во время массового экспорта произведений искусства потеряли гораздо больше. Однако этому есть объяснение.
Удачей для галереи стало то, что в момент наивысшего обострения валютного кризиса в СССР и наиболее активного формирования фонда «Антиквариата» в конце 1920‐х годов иконное собрание галереи было столь малочисленно, что на него фактически не обратили внимания
[1213]. Главными источниками формирования иконного товарного фонда в тот наиболее критический и драматический момент были ликвидация Государственного музейного фонда и расформирование огромного собрания Исторического музея, который после революции начал было превращаться в главное хранилище древнерусского искусства, но разгром отдела религиозного быта и арест Анисимова положили этой перспективе конец. ГМФ и ГИМ отдали в «Антиквариат» несколько тысяч икон (прил. 10).
В результате к началу 1930‐х годов «Антиквариат» имел икон намного больше, чем мог продать. Рынка древнерусского искусства в то время практически не существовало, и ограниченный покупательский спрос на иконы не мог поглотить такое количество «товара». Сотни оказавшихся в «Антиквариате» икон не были проданы и вернулись в музеи
[1214]. Так, более двухсот икон были возвращены в Исторический музей (прил. 10).
