Обращения ведущих исследователей древнерусского искусства к иконе «Богоматерь Боголюбская», выбор ее в качестве образца в анализе иконописи первой половины XVII века свидетельствуют о признании значимости этой иконы. Она попала в ГТГ из «Антиквариата», следовательно, предназначалась на продажу. Вероятно, что в Третьяковской галерее икона оказалась не случайно. Зная ее по публикациям 1913 и 1914 годов, искусствоведы, видимо, специально запросили ее у торговцев и тем самым спасли от продажи, а возможно, и от потери и забвения.
В числе икон, переданных из «Антиквариата» в Третьяковскую галерею в 1931 году, был и «Деисус», трехстворчатый складень (прил. 26 № 7–9) из дореволюционного собрания Е. И. Силина
[1221]. Неведомыми мне путями складень оказался в коллекции некоего И. В. Рукавицына, а затем попал в «Антиквариат». Возможно, торговая контора купила его у владельца или же частное собрание было национализировано. Этому произведению иконописи посвящены доклады и публикации. Историки древнерусского искусства считали складень важным для понимания перехода от классического периода русской иконописи к живописи XVI века. Антонова сообщает, что один из первых докладов об этом триптихе был сделан на дому у Силина в 1918 году
[1222]. Мнева в 1945 году писала об этом складне в своей диссертации, посвященной монументальной и станковой живописи XVI века. Складень вошел в путеводитель по Третьяковской галерее 1949 года. В. Н. Лазарев в очерке «Дионисий и его школа», опубликованном в многотомной «Истории русского искусства», выбрал этот триптих для иллюстрации новых тенденций в иконописи XV века, приведших в следующем столетии к разрыву с «художественными идеалами, которыми жили люди рублевской эпохи», в частности «к вытеснению светлых сияющих красок все более темными тонами, знаменовавшими победу аскетического начала»
[1223]. С начала ХХ века исследователи вели спор о том, принадлежит ли это произведение московской или псковской школе иконописи. В ГТГ складень поступил как произведение древнего XV века. В 1960‐е годы датировка «1490‐е годы» хотя и под вопросом, но сохранялась
[1224].
В первой бартерной партии, поступившей из «Антиквариата» в Третьяковскую галерею в 1931 году, были и другие иконы, которые впоследствии выставлялись и были опубликованы, что свидетельствует о признании специалистами их значимости для понимания развития иконописи. Среди них «Св. Параскева Белградская»
[1225] (в акте передачи 1931 года – «Параскева Пятница»), «Жены-мироносицы» и «Св. Дмитрий Солунский» (прил. 26 № 3–5). Икона «Жены-мироносицы» опубликована Н. Е. Мневой в очерке «Московская живопись XVI века» для иллюстрации влияния борьбы идейных и эстетических направлений на иконопись Московской Руси того времени. Мнева отнесла эту икону к группе произведений, в которых сохранялась приверженность к «простоте, строгости и монументальности образов»
[1226]. Эта икона была выбрана из тысяч других для современной экспозиции галереи (лето 2013 года). Икона «Св. Дмитрий Солунский» практически сразу же после поступления в Третьяковскую галерею опубликована А. Н. Некрасовым в его исследовании древнерусского изобразительного искусства. Некрасов выбрал ее как образец «повествовательно-графического стиля» «эпохи зрелости» иконописи. Хотя он и назвал этот образ «жестким», «скучным» и «лишенным пластики и живописности», но, видимо, считал его важным в понимании эволюции древнерусской живописи в XVI веке
[1227].
Оценивая значение произведений древнерусского искусства, которые Третьяковская галерея получила из «Антиквариата» в 1931 году, следует сказать, что к началу 1960‐х годов по большей части эти иконы были изучены, их датировки уточнялись, причем в двух случаях сотрудники галереи существенно состарили возраст икон (прил. 26 № 1, 2). Учитывая, что собрание Третьяковской галереи насчитывает несколько тысяч икон, столь внимательное отношение искусствоведов к иконам партии 1931 года, которое выразилось в исследованиях, публикациях, показах на выставках, включении в первый советский каталог древнерусской живописи ГТГ, несомненно свидетельствует о признании художественной и исторической значимости этих произведений искусства. Все они поступили в галерею из «Антиквариата». Исследования этих икон, проведенные ведущими специалистами, ставят под сомнение огульные утверждения тех, кто считает, что в «Антиквариат» отдавали фальшивки и новодел. Каждая икона и каждый случай уникальны и требуют индивидуального анализа.
Акты последующих бартерных передач икон из «Антиквариата» в галерею отсутствуют в Отделе рукописей ГТГ; возможно, они есть в отделе учета, но прямого доступа к этим материалам у исследователей нет. В отсутствие других сведений судить об иконах, переданных из «Антиквариата» в Третьяковскую галерею в 1933 и в 1935–1937 годах, приходится лишь по их описанию в каталоге древнерусской живописи галереи 1963 года. Каталог свидетельствует, что в этих партиях оказались легендарные произведения искусства.
В 1933 году Третьяковская галерея получила из «Антиквариата» семь икон деисусного чина, предположительно работы Андрея Рублева (прил. 26 № 11–17). Автор раздела в каталоге 1963 года В. И. Антонова считала, что эти иконы написаны в XV веке для церкви Анастасии Узорешительницы, стоявшей до 1793 года в Охотном ряду в Москве. Антонова пишет, что в конце XVIII века церковь продала этот чин И. А. Ковылину, основателю Преображенской общины, позже переименованной в Никольский единоверческий монастырь, где и оказались иконы. После революции монастырь был закрыт, в нем разместился дом коммуны завода «Радио», в кельях поселились рабочие. После ликвидации монастыря деисусный чин поступил в Исторический музей, откуда был выдан в «Антиквариат» в августе 1929 году (акт № 241)
[1228].
В ХХ веке у чина сложилась богатая библиография. В 1907 году Лихачев упомянул его в своей работе о манере письма Андрея Рублева
[1229]. В 1914 году Муратов уделил этому чину особое внимание в истории живописи допетровской эпохи
[1230]. Грищенко в 1916 году также отнес иконы этого чина к школе Рублева и включил их в число «редких и важных». Он был убежден в том, что эти иконы относятся к «древне-московской школе» и «представляют исключительную ценность». По его мнению, само присутствие икон в старообрядческих церквях подтверждало их древность:
