В 1920‐е годы практиковалась и оплата сотрудников хранилищ ГМФ его художественными ценностями, главным образом изделиями из драгоценных металлов. Их легче было продать на рынке. Так, в июне 1925 года было принято решение выдать сотрудникам хранилища № 3 (б. Строгановское училище) вещи немузейного значения «в погашение заработного вознаграждения». Однако вскоре передумали и отобранные вещи продали через аукционный зал, а людям дали деньги
[483]. В акте обследования Центрального хранилища ГМФ также есть упоминание о выдаче вещей в качестве оплаты труда работников: «выделяются по мере надобности, в основном, изделия из благородных металлов, драгоценных камней и обиходных предметов широкого потребления»
[484].
История выдачи икон из Центрального хранилища ГМФ в Москве свидетельствует, что наиболее драматичные и важные для этого исследования события произошли в конце 1920‐х годов. Действительно, вплоть до лета 1927 года выдачи икон из ГМФ носили единичный характер: за десятилетие со времени создания фонда было выдано всего лишь около четырехсот икон (прил. 6). За редким исключением все они попали в провинциальные и столичные музеи, наиболее крупные партии икон были переданы в Музей собора Василия Блаженного (138 икон) и Оружейную палату (40 икон). Затем ситуация изменилась. Видимо, весной 1927 года было принято решение о ликвидации московского отделения ГМФ. В тот момент предполагалось, что хранившиеся в нем произведения искусства будут поделены на две группы. Все самое ценное будет передано в музеи, а вещи немузейного значения отправятся в Госфонд, откуда впоследствиии по мере надобности их будут выдавать на продажу. Процесс ликвидации ГМФ должен был проходить планомерно и спокойно.
В соответствии с этим планом в июне 1927 года Е. И. Силин, в то время заведующий Музеем собора Василия Блаженного, был командирован Главнаукой в Центральное хранилище ГМФ «для предварительного распределения иконного фонда между центральными и провинциальными музеями, а также для выделения части икон в Госфонд»
[485]. Показательно, что об отборе икон специально на экспорт пока не было сказано ни слова. По начальному замыслу ликвидация Государственного музейного фонда должна была послужить не индустриализации, а музейному строительству в СССР. Видимо, результатом командировки Силина в ГМФ стал акт выдачи № 762, по которому Исторический музей получил 29 июля 1927 года большую партию – 172 иконы (прил. 6).
Планомерный процесс ликвидации Государственного музейного фонда практически сразу же был сорван. По решению Совнаркома бывший дом Зубалова, где в Центральном хранилище ГМФ находилось несколько тысяч икон, в срочном порядке решили передать Остехбюро Научно-технического управления ВСНХ, занимавшемуся военными разработками
[486]. Сотрудникам Центрального хранилища дали две недели на то, чтобы вывезти коллекцию, которая собиралась более десяти лет и на тот момент составляла порядка 80 тыс. предметов
[487]. Приказ освободить здание пришел в самом начале работ по ликвидации Музейного фонда и теперь, вместо того чтобы заниматься распределением коллекций по музеям, сотрудникам ГМФ пришлось в авральном порядке перевозить вещи в новые места хранения. Керамику, согласно транспортной смете, должны были отвезти в Музей фарфора; нумизматику, ткани и ковры – в Исторический музей; книги, рукописи, графику – в Государственный музей изобразительных искусств; архитектурный материал – в Третьяковскую галерею. Иконы в июне 1927 года отправились на хранение в Успенскую церковь Новодевичьего монастыря. Сохранилась смета расходов на перевозку икон: 40 возов по 10 руб. за воз. Было перевезено 3388 икон
[488]. Смета датирована 21 июня 1927 года, прошла лишь неделя с того момента, как Силин приступил к распределению икон
[489].
Заведующий Центральным хранилищем ГМФ П. С. Воскресенский в докладной записке в Главнауку живописал хаос переселения: тесное помещение Успенской церкви в спешке загружали безо всякой системы, иконы втискивали «в каждое свободное место, в некоторые дни за поздним временем даже при полной темноте лишь с одними свечами». По его словам, «приходилось загружать не только помещение самой церкви и сарай, но и все входы и лестницы, общие как для живущих еще при церкви посторонних лиц, так и для посетителей музея Новодевичьего монастыря». К тому же в Успенской церкви в то время шел ремонт и оборудование стеллажами. Учета икон ни при упаковке, ни при вывозе, ни при приемке не было, как не было и обычных в таких случаях проверок и оформления выдач. Вознесенский отметил и «злостные оставления наемными возчиками вещей на подводах» и «попытки взломов наполненных шкапов». «Теперь, – обескураженно заключал он, – не знают, что там находится и в какой сохранности»
[490].
Только осенью 1927 года стало возможно возобновить порученную еще в начале лета Силину работу по распределению икон ГМФ. Решение о том, какие иконы имеют музейное значение, а какие должны отправиться в Госфонд, принимала комиссия Музейного отдела Главнауки, состоявшая из известных экспертов – историков искусства, реставраторов и искусствоведов. Ее первое заседание состоялось 16 ноября 1927 года. Комиссия работала практически каждый день до 14 декабря, с недельным перерывом в начале декабря и краткими выходными (прил. 7). На первом заседании присутствовали Грабарь, Тюлин
[491], Силин и Анисимов. Со второго заседания к ним присоединились Чириков и Суслов
[492]. Затем остались лишь Анисимов, Тюлин и Силин, потом и Анисимов перестал приходить, так что последние двенадцать дней работали лишь Силин и Тюлин. Всего в ноябре и декабре 1927 года состоялось 20 заседаний
[493]. Одно «добавочное» заседание прошло 7 февраля, работали Силин и Тюлин, и еще два заседания после продолжительного перерыва состоялись 23 и 27 июля 1928 года. В эти дни работали Чириков и Тюлин
[494].
