Описанная выше коварная (с точки зрения предводителей самурайских кланов), но весьма дальновидная (с точки зрения Центральной власти) политика, вполне соответствовавшая знаменитому древнеримскому, византийскому и китайскому принципу «divide et impera» («разделяй и властвуй»), со временем привела к расколу окрепшего самурайского сословия на две большие группировки:
1.«Воинский дом» Минамото (верный Божественному Императору, то есть, фактически, Центральному правительству, действующему от имени этого Божественного Императора);
2.«Воинский дом» Тайра (формально также верный Божественному Императору, но враждебный его «дурным министрам, обманывающим Небесного Государя», то есть, иначе говоря, Центральному Императорскому правительству).
Взаимная ненависть этих двух самурайских «воинских домов» и их союзников неудержимо нарастала. В XII веке противостояние Тайра (Хэйкэ) и Минамото (Гэндзи) вылилось в бесчисленные военные походы и кровопролитные сражения. Эта жестокая борьба двух самурайских кланов за власть и богатство, в конце концов, привела Священную Империю Ямато к фактическому распаду на отдельные владения, ввергнув Японию в кровавый хаос и принеся ее народу бесчисленные бедствия.
В долгой борьбе за власть между двумя крупнейшими самурайскими группировками поначалу вверх взяли самураи «воинского дома» Тайра. В 1159 году на улицах Киото разыгралась кровавая решающая битва. Некоторые районы столицы, включая даже Священный Императорский дворец Санио, были сожжены дотла. Торжествующий победитель Киёмори Тайра (отличавшийся, если верить героическим сказаниям, столь гневным и яростным нравом, что, когда он принимал ванны в ледяной воде, эта вода закипала!) жестоко расправился с побежденными сторонниками «воинского дома» Минамото. Предводители разгромленного наголову самурайского клана погибли во время бегства, были казнены или покончили с собой, ввиду безвыходности своего положения. Именно к этому периоду относятся первые исторически засвидетельствованные (а не чисто легендарные и потому не поддающиеся проверке) упоминания о добровольном уходе знатных «боевых холопов» из жизни путем совершения над собой обряда «сэппуку», или «харакири», о чем будет подробнее рассказано на дальнейших страницах нашего повествования.
Покончив с Минамото, Киёмори Тайра отстранил от власти Центральное Императорское правительство. Священная персона Императора Японии – Сына Солнца – осталась, как всегда, неприкосновенной, но главным министрам Божественного Тэнно пришлось уйти в отставку. Следует заметить, что придворная знать «кугэ», связанная с Тэнно древними родственными узами и многовековой службой при Императорском дворе, сочла претензии «низкорожденного» самурая, «какого-то Тайры», на верховную власть над Страной Восходящего Солнца неслыханными и возмутительными. Впервые «боевой холоп», воспринимавшийся утонченными столичными аристократами как «грубый, неотесанный дикарь, не знающий придворных церемоний и правил приличия», взялся заправлять делами в Империи Ямато!
Однако Киёмори Тайра не обращал внимания на презрение, всячески выражаемое ему рафинированными клевретами Императорского двора из среды «кугэ». Победоносный предводитель «грубых и неотесанных» самураев учтиво, но от того не менее настойчиво потребовал от Императора высшей правительственной должности – и получил ее. Затем Киёмори железной рукой навел порядок везде, где счел это нужным: в области очередности престолонаследия в Императорской Семье, в правилах получения государственными чиновниками должностей («табели о рангах»), в распределении государственных финансов и т.д. Но прежде всего Киёмори стремился возвысить свой собственный «воинский дом». Первым успехом проводимой им политики стала женитьба Божественного Императора Японии на дочери Киёмори. Затем, в 1180 году, внук Киёмори Тайры от этого брака – Антоку – в возрасте всего трех лет от роду, взошел на японский Императорский престол, став восемьдесят первым по счету Божественным Тэнно (если вести счет от Императора Дзимму).
Последние годы жизни Киёмори Тайры были омрачены волной крупных восстаний против его единовластия и власти его «воинского дома», прокатившихся по всей Стране Восходящего Солнца и подавленных им с крайней жестокостью. Тревожные вести приходили из восточных провинций, где сторонникам не уничтоженного окончательно «воинского дома» Минамото удалось вновь собраться с силами (не зря Минамото избрали небесным покоровителем своего клана самого бога войны Хатимана, а один из самых доблестных представителей этого рода – Ёсииэ Минамото – даже получил за свои боевые заслуги почетное прозвище «Хатиман Таоро», то есть «сын-первенец Хатимана»). Особенно успешно действовал Ёримаса Минамото (прославленный поэт, любимец Императорского двора, и в то же время – непревзойденный стрелок из лука, и в этом смысле – истинный самурай, по легенде, насмерть поразивший своей меткой стрелой ужасное чудовище, наводившее ночами страх на Императорский дворец и даже нарушавшее покой и сон самого Божественного Тэнно). Потерпев поражение в упоминавшейся нами выше битве при Удзи в 1180 году, отважный «буси» Ёримаса Минамото, укрывшись, с горсткой уцелевших самураев, в храме Бёдо-Ин, окруженном сторонниками «воинского дома» Тайра, написал на своем боевом веере (об этом своеобразном предмете самурайского вооружения будет подробнее рассказано далее) свое последнее, предсмертное, стихотворение, после чего, подав личный пример своим верным соратникам, совершил обряд «сэппуку», распоров себе живот… Тем не менее, в целом следует заметить, что Киёмори Тайра не удалось принять адекватные ответные меры против мятежников. Возможно, Киёмори просто не успел их принять, ибо его земная жизнь оборвалась в марте 1181 года. На смертном одре он заклинал сыновей и внуков беспощадно расправиться со всеми предводителями и видными представителями «воинского дома» Минамото.
Смерть Киёмори подорвала силы сторонников «воинского дома» Тайра. Несмотря на отчаянные попытки сохранить свое былое военно-политическое могущество, они, в отсутствие прежнего талантливого предводителя, не сумели противостоять дальновидной тактике военных действий, избранной «воинским домом» Минамото, и терпели поражение за поражением. Тем не менее, кровавая междоусобная война (так называемая «война Гэмпэй»), в которой обе стороны боролись с невероятным ожесточением, затянулась надолго. В 1182 году Ёсинака Минамото (1154–1184) захватил столицу Империи Киото и провозгласил себя первым в истории Японии «сёгуном» в значении «верховный правитель» (как уже упоминалось выше, термин «сёгун» восходит к древнекитайскому военному титулу «дзян-дзюнь» или «цзян-цзюнь», означающему «великий полководец-победитель варваров», что обычно не совсем точно переводится на европейские языки как «генерал»). Кстати говоря, аналогичным образом обстояло дело и в Древнем Риме с титулом «Император». Первоначально, в эпоху Римской Республики, он носил чисто военный характер и присваивался любому полководцу, одержавшему победу в битве, после которой на поле брани оставалось более пяти тысяч неприятельских трупов. Когда число убитых врагов превышало пять тысяч, победоносные римляне переставали их считать и присваивали своему полководцу-победителю почетный титул «Император» («Повелитель»). В республиканский период римской истории титул «Император» не давал тому, кому он был присвоен, никакой власти, которой бы он не имел до присвоения ему этого титула, и никаких привилегий, кроме права на триумф и, соответственно, звания триумфатора – в отличие, например, от (также республиканского по происхождению) звания диктатора (действительно являвшегося носителем верховной власти, однако избиравшегося лишь в экстремальных ситуациях, угрожавших самому существованию древнеримского государства, и на срок не долее полугода). Но, начиная с Октавиана, внучатого племянника Юлия Цезаря (усыновленного последним), титул Императора стал означать носителя верховной власти, хотя долгое время сохранялась память о его военном происхождении (так, например, даже в средневековой Византийской (Ромейской) Империи, образовавшейся на месте античной Восточной Римской Империи, вступление очередного Императора на престол ознаменовывалось не его помазанием на Царство в алтаре христианского храма, а тем, что воины поднимали его на щите.
