Сегодняшний Ормуз — немногим более, чем топоним на географической карте. Еще в тридцатые годы ХХ века редкие туристы, посещавшие его, видели лишь пару руин, несколько жалких хижин, понемногу рассыхающихся и разваливающихся под палящим солнцем, выжигающим бесплодный берег… С тех пор, конечно, изменилось кое-что, но мало.
По сей день единственное постоянное поселение — рыбацкая деревня Ормуз на севере острова. Имеется еще несколько поселений с небольшими участками орошаемой земли и садами. Население острова (на котором еще сохранились остатки руин форта, построенного в свое время португальцами, о чем еще пойдет речь далее) в летнее время может уменьшаться в два раза из-за миграции.
В 2008 году на острове Ормуз был создан крупнейший в мире почвенный ковер. Композиция под названием «Персидский залив» была составлена из почв семидесяти оттенков и заняла площадь в тысячу двести квадратных метров.
Вот, собственно, и все, что можно сказать о современном Ормузе.
Но в свое время этот «призрак былого величия» был самым гордым из торговых городов, сверкавших самоцветами на берегах Индийского океана. «Мир подобен перстню с драгоценным камнем, и драгоценный камень в нем — Ормуз» — так поэтично восхваляли «мавры» достославный город.
Правда, и тогда его климатические и природные условия никак нельзя было назвать благодатными. Пустынный, безводный, опаленный остров, накаляемый ежедневно чуть ли не добела жгучими лучами палящего солнца. Никакой растительности, кроме безлистных кустов терновника. Никаких полезных ископаемых, кроме красной охры, каменной соли и серы. Весь блеск, излучаемый когда-то Ормузом, он получал извне, как и все, включая питьевую воду.
Огромный и прекрасный город, выросший на этой голой, выжженной скале, был обязан своим существованием и расцветом исключительно своему географическому положению у самого входа в Персидский залив, и двум своим превосходным портам. Прибывавшие как издалека, так и не издалека флотилии из стран Среднего и Ближнего Востока издавна искали прибежища в этих портах — и постепенно Ормуз превратился в центр распределения богатств всей Азии. Эти богатства доставлялись в Ормуз как по морю, так и по суше, караванами из Египта, Персии и Туркестана, ибо Ормуз, по мере своего роста и развития, стал важным транспортным узлом, перекрестком и конечным пунктам множества торговых путей.
С III века после Рождества Христова Ормуз (Хормус) входил в состав Новоперсидской державы Сасанидов (Эраншахра). После выхода на историческую арену новой религии — Ислама, проповедуемой пророком Мухаммедом (именуемым в западной традиции Магометом) — и распространения власти первых (праведных) преемников Мухаммеда — халифов — на Иранское нагорье в ходе арабских завоеваний (632–661 гг.) Ормуз стал основным портом и рынком области Керман. Примерно к 1200 году ее торговля с Индией и Китаем осуществлялась только через Ормуз. К середине XIII века Ормуз вошел в состав Монгольской империи (а точнее, ее филиала — государства ильханов из династии Хулагуидов, или Персидской орды). В этот период Ормуз дважды посетил венецианский путешественник и «земли разведчик» Марко Поло, «открывший» Европе далекий Китай.
Впоследствии Ормуз входил в состав среднеазиатской державы Тимуридов, затем — державы персидских шахов из династии Сефевидов. Флот китайской империи Мин под командованием Чжэн Хэ неоднократно посещал этот приобретавший все более приоритетное значение торговый порт, в ходе трех торгово- дипломатических экспедиций знаменитого китайского мореплавателя, 1414–1415, 1421–1422 и 1433 годов. В 1475 году на острове Ормуз также побывал русский путешественник Афанасий Никитин, упомянувший о нем в своем «Хож(д)ении за три моря»:
«А Ормуз — на острове, и море наступает на него всякий день по два раза. Велик солнечный жар в Ормузе, человека сожжет. Ормуз — пристань большая, со всего света люди тут бывают, всякий товар тут есть; что в целом свете родится, то в Ормузе все есть. Пошлина же большая: ей всякого товара десятую часть берут».
Ни в одном из городов тогдашнего Ближнего и Среднего Востока не увидеть было такого изобилия разнообразнейшего «красного» (как говорили на Руси) товара. Индийские парусники доставляли в Ормуз драгоценные камни, красивые ткани и пряности, а также тончайший муслин из Бенгалии; Каир и Александрия присылали благоуханную розовую воду, парчу и бархат, шафран и золотые слитки; из Малакки везли специи Дальнего Востока: мускатный орех, гвоздику, сандаловое дерево и камфару. Конечно, не было недостатка и в драгоценном китайском шелке. Кроме всего прочего, Ормуз считался — и по праву! — мировым «жемчужным рынком», исправно посещаемым всеми покупателями или продавцами бесценного жемчуга Персидского залива (известного в Древней Руси и Московском царстве как «гурмыжский», то есть «ормузский»). А также благороднейших арабских скакунов и ковров, не говоря уж о более скромных товарах…
Ни клочка естественной зелени не украшало этот скалистый остров, но нигде любитель наслаждений не смог бы наслаждаться больше и лучше — были бы только деньги! За деньги можно было без труда получить все виды ягод и плодов: азиатских, африканских, европейских, сливочное и растительное масло, рыбу, мясо, разного рода дичь, засахаренные и консервированные фрукты, маринованные огурчики (как же без них!), все, что душе угодно, вплоть до льда для охлаждения напитков! Однако же Ормуз заботился не только о чревоугодниках, гурманах, лакомках, но и о людях с более простыми вкусами, ценивших не столько изысканность кушаний, сколько большие порции. По обе стороны двенадцати улиц, слева и справа, располагалось по двадцать четыре харчевни, в которых день и ночь поднимался ароматный пар над громадными котлами с рисом и заманчиво благоухали вывешенные в дверных проемах зажаренные целиком бараньи туши. Недостаток ощущался лишь в одном товаре — свежей воде, которая доставлялась на лодках с материка в Ормуз, где и продавалась горшками или кувшинами по соответствующим ценам по всей территории города бойкими, голосистыми водоносами.
Жители Ормуза, главным образом — персы, вели в своих красивых, многоэтажных домах, снабженных хитроумной вентиляцией, позволявшей горожанам не так сильно страдать от жары и духоты, беззаботную жизнь, исполненную роскоши и неги.
Их далекий государь, шаханшах («шах шахов», то есть «царь царей», или, как его часто называли европейцы, «император») Персии, беспокоил свои ормузских подданных лишь в раз году, присылая своих сборщиков налогов. В самом же Ормузе реальная власть принадлежала не местному царю («шаху» по-персидски, или «малику» — по-арабски), а его визирю (первому министру). Вельможи Ормузского государства отнюдь не желали иметь энергичного правителя. Наоборот, правителю надлежало быть юным и не способным к правлению. Как только он утрачивал эти качества (по мере естественного взросления), вельможи ослепляли его, после чего сажали на престол очередного не способного к правлению юнца. И потому на момент прибытия эскадры Албукерки в городском дворце проживало ни много ни мало — пятнадцать ослепленных царей. Они ни в чем не нуждались, получая приличное их сану содержание, ибо всегда могла возникнуть необходимость повторно использовать кого-либо из этих слепцов в хитросплетении ормузских государственно-политических интриг.
