Португальский флот, который мог выйти в море, преодолев препятствовавшую его выходу песчаную мель, только в августе, после прекращения муссона, стоял на якоре в самом широком месте реки, однако же, в пределах досягаемости неприятельских орудий, чьи ядра постоянно пролетали над палубами и на чей огонь португальцы не могли давать достойного ответа по причине ограниченности запасов пороха. Им оставалось только одно средство защиты от града неприятельских снарядов — импровизированные брустверы.
Поначалу люди Албукерки сильно страдали также от нехватки питьевой воды, пополнять запасы которой им приходилось время от времени силой оружия на материке. Однако по мере вступления сезона дождей в свои права эта нехватка стала менее ощутимой, поскольку речная вода, разбавляемая дождевой, все больше теряла свой гнилостный привкус. Проблема же нехватки провианта обострялась день ото дня. Имевшийся еще у португальцев небольшой запас риса, тростникового сахара («индийского меда») и сухарей, распределялся столь крошечными порциями, что голодным ратоборцам Албукерки приходилось ублажать свои урчащие все громче животы крысами и мышами. Счастливые владельцы рундуков с кожаной обивкой, осторожно снимали кожу со своих «сундуков мертвеца», размачивали ее в воде и варили, после чего съедали все до последнего кусочка, под завистливыми взглядами своих обделенных судьбой сотоварищей. «Так поступали простолюдины, не способные терпеть муки голода» — замечает по этому поводу (достаточно высокомерно) хронист Гашпар Корреа (видимо, не сомневавшийся, что сам он в сходных обстоятельствах, конечно же, до ничего подобного бы не унизился).
Эти подчиненные Албукерки простолюдины, постоянно присылавшие к нему делегации с жалобами на претерпеваемые ими невзгоды и слезными мольбами увеличить им пайки, превращали жизнь губернатора в постоянный кошмар. Что он мог поделать, кроме как разделить свой собственный паек с наиголоднейшими из голодных? Сорвалась и попытка помочь голодающим, наладив ловлю рыбы. Добытый с помощью лесок или же сетей улов был таким скудным, что рыбы не хватало даже для больных, чье число непрерывно росло.
Появились первые дезертиры. Узнав от одного из этих перебежчиков о голоде, царящем в португальском стане, Идалкан решил взять пример с человеколюбивого египетского султана, оказавшего в 1221 году попавшим в окружение под Дамиеттой участникам Пятого Крестового похода щедрую помощь продовольствием (которого у крестоносцев к тому времени совсем не осталось). Растроганный хронист похода Оливер Схоластик с благодарностью писал о великодушном султане Мисра: «Сей муж, чье сердце Господь побудил к подобным мягкости и милосердию, который, не будучи христианином, проявил столь много христианских качеств, казался призванным к тому, чтобы обратиться от ложной веры лжепророка к Христову Евангелию», что, несомненно, было в его устах наивысшей похвалой
[64]. Воодушевленный примером султана Египта, Идалкан направил в дар дому Афонсу «гуманитарную помощь» — целое гребное судно, доверху нагруженное рисом, курами, смоквами (то есть инжиром), сахарным тростником, фруктами и овощами. Однако он «не на таковского напал»! Албукерки проявил куда большую стойкость, чем когда-то — предводители Пятого Крестового похода. При виде приближающегося к своему флагманскому кораблю посланного Идалканом судна с «гуманитарной помощью» на борту, дом Афонсу принялся спешно «наводить тень на ясный день». Он приказал выставить на палубе своего флагмана на всеобщее обозрение два бочонка вина (предназначенного для больных и раненых), разложить горками вокруг бочонков последние имевшиеся в запасе хлебы, а своим людям велел «возрадоваться и возвеселиться». И открыл посланцам Идалкана, в недоумении взиравшим на горланившую песни развеселую команду флагмана «неверных», великую тайну: «Мы, португальцы, привыкли питаться на море лишь хлебом и вином. Того и другого, как вы можете видеть, у нас имеется в избытке. И передайте вашему господину, что от врагов я никаких даров не принимаю». В-общем, «бойтесь данайцев, дары приносящих»… Дом Афонсу был верен себе, памятуя о главной жизненной максиме всякого уважающего себя португальского фидалгу: «Лопни, но держи фасон!»
Однако…шутки шутками, но нужно было что- то срочно делать, чтобы и вправду не «лопнуть». Будучи не в силах помешать голоду и болезням валить с ног одного португальца за другим, Албукерки решил попытаться защитить свою команду хотя бы от града ядер, изрыгаемых пушками «мавров» из бойниц портовой цитадели. И сообщил капитанам о своем твердом намерении взять цитадель приступом, чтобы заставить ее артиллерию, наконец, замолчать. Его фидалгу пребывали в дурном расположении духа, что было, в общем-то, вполне понятно и простительно, с учетом терзавшего их внутренности лютым индийским тигром голода и ослабленного болезнями и ранами здоровья. Они осмелились крайне недовольным тоном заявить, что в постигших всех их бедах виноват лично он, господин губернатор. Ведь если бы дом Афонсу не цеплялся так долго (и, как выяснилось — совершенно бесполезно!) за Гоа, весь флот давно бы пребывал на удобных зимних квартирах в Аньядиве (или Анжадиве)
[65], предаваясь заслуженному отдыху от перенесенных тягот долгой, утомительной осады. Закончив осыпать Албукерки упреками, капитаны принялись перечислять ему причины, по которым, с их точки (а если быть точнее — не точки, а «кочки»!) зрения, не стоило даже пытаться идти на приступ портовой цитадели — Пангима
[66].
«Я — Ваш губернатор, господа!» — прервал их дом Афонсу, раздосадованный бесконечной болтовней. «С Божьей помощью, я завтра возьму штурмом цитадель. Кто не захочет присоединиться ко мне завтра, может оставаться на борту. Я все сказал, сеньоры. Все свободны».
Не удивительно, что при такой постановке вопроса на следующее утро все беспрекословно присоединились к Албукерки.
На подступах к портовой цитадели располагался защищенный баррикадами военный стан туземцев. Расположившиеся там две тысячи воинов Идалкана мирно спали. Португальцы напали на спящих «мавров» в утренние сумерки, еще до наступления рассвета. Застигнутые врасплох «мавры» даже не успели толком сообразить, что происходит. Разметав их полусонные ряды, солдаты Албукерки одним махом захватили цитадель, перебили гарнизон, подожгли здание, и завладели бомбардами. Кроме этих трофеев, они, однако, смогли захватить только хранившиеся в крепости запасы риса, хотя и способствовавшие утолению голода, но внесшие мало разнообразия в однообразное питание, смертельно утомившее желудки европейцев.
