К середине второй ночи с момента начала второй фазы штурма Малакки Албукерки, успевший еще раз подвергнуть город тяжелой бомбардировке, произвел высадку и прогнал утомленного непрерывными боями неприятеля с моста. В оставшиеся до рассвета ночные часы его «чудо-богатырям» пришлось изрядно потрудиться. Из бочек, наполненных ими морским песком, и из досок двух португальских кораблей, разобранных
на части (как не подлежащих более ремонту), они построили заграждения, установили на обеих сторонах моста бомбарды и натянули поверх моста на протяжении всей его длины навес из парусины, чтобы никто из защитников моста не погиб днем от солнечного удара. С наступлением утра малаккцы увидели победно развевающееся над их мостом пробитое пулями знамя «новых храмовников» Афонсу Албукерки…
И все-таки султан Мухаммед не желал сдаваться. Теперь, когда почти все португальцы высадились на берег, их малочисленность стала совершенно очевидной. Казалось, что прихлопнуть эту кучку иноземцев ничего не стоит.
Весь следующий день до самого обеда португальцы, если верить утверждению хрониста, «приводили в порядок свое оружие и свои души». Думается, восемь священников, сопровождавших экспедицию в Малакку, без дела не сидели. Затем корабельный капеллан флагмана португальского флота смастерил из обломков солдатской пики крест, к которому приколотил гвоздями образ святого Иакова. Этот крест он понес перед штурмовой колонной, как выносной крест — перед Крестным ходом. Получив духовную поддержку и благословение на бой, португальцы двинулись на штурм малаккских баррикад, преграждавших им доступ в центр города по главным улицам. «Наши люди атаковали с такой яростью, а наши капитаны совершили такие невиданные малайцами подвиги, что малайцы бросили свои позиции».
Отборный штурмовой отряд под командованием капитана Гомиша ди Лемуша взял приступом мечеть — обычное место сбора магометан — после чего занялся преследованием беглецов. как вдруг появились знаменитые боевые слоны. Ошеломленные этим зрелищем, не знающие, что им делать (как некогда, в аналогичной ситуации — воины кумира Албукерки — Александра Македонского, столкнувшиеся лицом к лицу с боевыми словами древних персов и индийцев), взирали португальцы некоторое время на приближающихся чудищ. Иные уже стали пятиться назад, готовясь «вдарить плеща» (как выражались наши предки), иначе говоря — искать спасенья в бегстве. Однако Лемуш головы не потерял. Он с размаху вонзил острие своей алебарды в глаз передовому слону. Серый гигант с ужасным ревом, вне себя от ярости и боли, поднял хобот, сбросил своего погонщика, обратился вспять и начал топтать следовавших за ним по пятам малайских пеших воинов, превращая их в кровавую кашу. Приободрившиеся португальцы поспешили последовать примеру Лемуша. Не прошло и пары минут, как четвероногие колоссы побежали прочь от редкой цепи португальцев, сея смерть и уничтожение в рядах своих собственных войск.
С наступлением темноты солдаты португальских «орденанс» в отличном настроении собрались на своем мосту. Всю ночь их пушки выметали с малаккских улиц «нежелательные элементы».
Вопреки ожиданиям самих португальцев, они потеряли в этом бою всего лишь двадцать восемь человек убитыми. Гораздо большим было, впрочем, число раненых (в том числе — отравленными стрелами; все эти несчастные в скором времени погибли).
Стремясь дать своим легко раненым возможность исцелиться от ранений, а также — надеясь дождаться все-таки от султана Мухаммеда мирных предложений, Албукерки отложил последний, решительный штурм Малакки еще на неделю. Однако так и не дождался никаких послов от Мухаммеда. Лишь Нина Шату, упоминавшийся нами выше торговец-буддист из Коромандела, бескорыстно заботившийся о португальских узниках, и несколько проживавших и торговавших в Малакке чужеземных купцов явились к мосту, чтобы прибегнуть к покровительству португальцев. Они ожидали взятия города приступом и просили на этот случай защитить их имущество от разграбления. Албукерки обещал почтенным коммерсантам свое покровительство, вручив им в знак этого португальские флажки.
Наконец настал день 24 августа, в который решилась судьба Малакки. Албукерки выстроил всех своих людей, способных носить оружие, в колонну по шесть человек, под страхом смерти запретив им выходить из строя. Запели трубы. Прозвучал боевой клич: «Сантьягу!» Маленькая, но сплоченная колонна мерным шагом пошла в бой. Сила ее удара была такова, что она все сметала на своем пути. Не только воины султана Мухаммеда, но и сам султан, с чадами и домочадцами, бежали без оглядки. А португальцы, сохраняя тот же боевой порядок, тем же мерным шагом возвратились на берег.
Всю ночь они пели, шутили и радовались обещанному им разграблению города. Это разграбление произошло на следующий день. Причем осуществлялось оно под бдительным надзором самого Афонсу Албукерки, методично и в строгом порядке (как разграбление в 455 году Христианской эры столицы античного мира — Рима на Тибре — вандалами и аланами царя Гейзериха), а не беспорядочно и хаотично (как тот же Рим на Тибре грабила в 472 году «сборная солянка» из германцев патриция Рикимера). Первыми свою долю добычи забрали моряки, поскольку им надлежало как можно скорее вернуться к выполнению своих служебных обязанностей на борту и по охране лодок. Затем настал черед бойцов «орденанс», но тоже не всех сразу, а поочередно, одной роты за другой. Только по возвращению одной роты с добычей давалось разрешение идти грабить следующей роте. А добычи было так много, что у португальцев действительно прямо глаза разбегались.
День падения Малакки занимает исключительное место в анналах европейских завоеваний на Востоке. В тот памятный день каждый португальский «рыцарь удачи» смог в кратчайший срок осуществить свои самые заветные мечты. Для этого нужно было только хорошенько осмотреться и решить, что хватать и тащить. Чего там только не было! Золотые слитки, драгоценные каменья, бесценные шелковые такни, редчайшие и ценнейшие благовония. Сокровища всех видов и на любой вкус! Однако те, кто был умней и осмотрительней, даже не думали прельщаться хрупкими вещами, вроде китайского фарфора, сколь высокой ни была бы их цена в Европе (да и в Азии). При разграблении дворца султана Мухаммеда португальскими грабителями был обнаружен осыпанный самоцветами трон на ножках в форме четырех золотых львов, чьи глаза, языки и когти состояли из разноцветных драгоценных камней, полых внутри и наполненных душистыми эссенциями. Одни только украшавшие трон самоцветы были на скорую руку оценены в шестьдесят тысяч золотых крусаду! Это было прямо-таки видение земного рая, мифического царства пресвитера Иоанна (о котором еще пойдет речь далее) или дворца багдадского халифа из «Тысячи и одной ночи» (впрочем, вряд ли кто-либо из спутников дома Афонсу был знаком с содержанием этого сборника восточных сказок).
С заходом солнца организованное разграбление богатств Малакки прекратилось. На следующий день всем португальцам было строжайше запрещено их предводителем взять там хотя бы медный грош. Хотя по меньшей мере две трети сокровищ Малакки остались не расхищенными.
Однако к «бочке меда» безмерно обогатившихся в Малакке благородных фидалгу оказалась подмешана и «ложка дегтя» — необходимость проливать соленый пот на строительстве нового форта. Они предложили Албукерки покамест повременить с его строительством, вернуться в Малакку на следующий год с новым флотом с надлежащим числом опытных каменщиков, знатоков строительного дела, чтобы уж тогда. Но губернатор Индии был неумолим. «Я понимаю, сеньоры, что Вам, обогатившимся здесь сверх всякой меры, хочется теперь спокойно наслаждаться жизнью. Но, если бы я принял Ваше предложение, то заслуживал бы лишь одного — немедленного отсеченья головы. Душа же моя непременно прямиком попала бы в самое адское пекло! Вспомним же, чего требует от нас наш долг, и построим форт! А, выстроив его, мы сможем с чистой совестью немного отдохнуть!»
