Наконец, в середине июля эскадра снова вышла в море. Она встала на якорь у берегов острова Перим, после чего, обследовав его, снова взяла курс на Аден.
В очередной раз завладев маленьким островом Сира, португальцы использовали крепость шейха Адена для обстрела города. Однако командиры рот на этот раз воспротивились намерению Албукерки опять сжечь корабли, стоявшие на якоре в аденской гавани. По их мнению, эти корабли стояли в непосредственной близости от города и находились под прикрытием пушек, установленных на городских стенах. «Как часто Вы говорили, что не пожертвовали бы жизнью одного единственного португальца даже ради уничтожения пятидесяти кораблей!» — упрекнул один из них Албукерки. «А теперь Вы же собираетесь рискнуть жизнями пятидесяти фидалгу ради уничтожения нескольких кораблей?»
«Да, жизнью одного настоящего португальца я бы и впрямь не пожертвовал ради пятидесяти кораблей!» — воскликнул в гневе губернатор Индии. «Но мне ничего не стоит рискнуть жизнями пятидесяти фидалгу ради захвата четырех коров».
Поставив, таким образом, на место командиров рот, он приказал построиться сотне простых, незнатных моряков и отдал им приказ: «Сожгите корабли неверных псов! Вы справитесь с этим лучше, чем мои тяжеловооруженные».
Между тем, «неверные псы», проявив разумную предусмотрительность, наполнили и полили свои корабли водой, вследствие чего лишь немногие из них загорелись. Зато при высадке на берег португальцам «из простых» посчастливилось захватить немалую добычу. При звуках завязавшегося боя в пристыженных домом Афонсу фидалгу (как и всегда в подобных случаях) вновь пробудился боевой дух. Но Албукерки запретил им принимать участие в схватке.
До своего отплытия в Индию, дом Афонсу еще раз обследовал состояние оборонительных сооружений города и отметил: «Аден можно взять без больших потерь, имея достаточный запас питьевой воды».
В общем и целом он был вполне удовлетворен результатами экспедиции к Красному морю. Хотя ему и не удалось осуществить все свои перспективные планы, появление португальской армады в Красном море — так сказать, в самом «подбрюшье Мекки», подорвало веру арабов и «турок» в свою неуязвимость с Юга. Через две недели после первого прибытия эскадры дома Афонсу в Аден гонцы на быстроногих верблюдах доставили египетскому султану это невероятное известие. Оно вызвало в Каире панику и побудило население Джидды в страхе бежать из города.
«Удар, нанесенный Вами Дому Мухаммеда» — писал Албукерки в заключение своего доклада Мануэлу I Счастливому — «самый тяжелый из нанесенных ему за последние сто лет». Наверно, так оно и было.
Глава двадцать третья
Год, с пользой проведенный в Индии
Подобно шахматисту, внимательно следящему, если он, конечно, хочет выиграть партию, за передвижениями фигур на шахматной доске, следил Афонсу Албукерки за каждым ходом сложной политической игры на карте Индии — страны, в которой зародились шахматы.
Дом Афонсу не видел причин, препятствовавших Португалии в один прекрасный день установить свое владычество над всем Индостаном. Но он также понимал, что ей никогда не удастся подчинить себе всю Индию одной только силой оружия. Как уже говорилось в начале настоящей книги, общая численность населения Португалии не составляла в то время и двух миллионов. В распоряжении же губернатора португальской Индии находилось — и то далеко не всегда! — не больше трех тысяч офицеров, солдат и матросов, разбросанных на огромной дистанции от Гоа до Малакки. В то же время всякому крупному индийскому князю (при том, что, по масштабам старушки Европы, крупными были даже самые мелкие из них!) служили бесчисленные рати каких-никаких, но воинов (как правило — не просто профессиональных, но и потомственных). Поэтому Албукерки был вынужден обращаться в письме своему королю с благими пожеланиями вроде: «Да смилостивится над нами милосердный Господь, и да посеет он меж ними (индийскими раджами, махараджами, султанами и прочими — В.А.) семена розни, вражды, распрей и отсутствия единства, дабы тот или иной из них призывал на помощь Ваше Величество и уступал Вам в знак благодарности за эту помощь часть своих владений!». Чтобы у дома Мануэла не было никаких иллюзий относительно «наивности» всех этих «недалеких азиатов», которых ушлым европейцам ничего не стоит обвести вокруг пальца, генерал-капитан заверял своего короля: «Князья и цари Индии разбираются в правилах (военно-политической — В.А.) игры ничуть не хуже, чем князья и короли Европы».
Сам Албукерки ни на йоту и ни на минуту не доверял никому из индийских правителей, включая даже своего, казалось бы, верного друга — раджу Кочина. «Кто все эти годы оказывал поддержку Каликуту, если не Кочин?» — задавал он риторический вопрос, обосновывая свое недоверие. Официально Кочин враждовал с Каликутом, но в паутине не прекращавшихся ни на миг закулисных интриг они находили точки соприкосновения, «ибо здесь (в Индии — В.А.) никто не тешит свою гордость тем, что правдив и верен заключенному союзу и данному слову. Им (индийским властителям — В.А.) чуждо и то, и другое. И потому, Сеньор, надейтесь на Ваши неприступные форты и пушки, но не на дружбу здешних государей (невольно приходит на ум цитата из Библии: „Не надейся на князи и на сыны человеческие“ — В.А.)! Вне всякого сомнения, они крайне редко говорят нам правду. Тем не менее, с нашей стороны было бы нехорошо платить им той же монетой, ибо наша власть над Индией покоится на их уверенности в правдивости каждого нашего слова. Индийцам хорошо известно, что я никогда не вел себя предательски по отношению к ним. И посему мне доверяют даже наши недруги, отправляющие ко мне послов, даже не заручившись моим обещанием обеспечить им безопасность. Мое слово, Сеньор, в Индии многого стоит».
Однако же, за исключением предательского поведения и нарушения данного слова, Афонсу Албукерки использовал любые средства для того, чтобы добиться от правителей соседних государств желаемого.
От царя Камбея дом Афонсу желал добиться передачи португальцам Диу. Поэтому он, возвращаясь из экспедиции к Красному морю, зашел в этот порт, чтобы сориентироваться на месте в тамошней ситуации. Малик Ияс, правитель Диу, прямо весь изошелся в изъявлениях дружбы и преданности, не ограничившись обычным надеванием на шею дорогим гостям гирлянды из цветов, бананов и т. д. Хитрый «татарин» преподнес губернатору Индии золотой пояс с золотым же кинжалом, а каждому из португальских капитанов — пояс и кинжал и серебра, вкупе с перламутровым ларцом (конечно, не пустым). Кроме того, он приказал всем плотникам и конопатчикам Диу бесплатно провести необходимые ремонтные работы по приведению в надлежащий порядок вернувшейся из красноморской экспедиции эскадры Албукерки. И, наконец, Малик Ияс собственной персоной, во главе пышно разукрашенной флотилии, прибыл к Албукерки на флагманский корабль «Санта Мария да Серра», на борту которого «заклятые друзья» осыпали друг друга любезностями, причем «татарин» (к сожалению, хронист не сообщает, облачился ли он для визита к дому Афонсу в подаренный ему тем, через посланца, португальский панцирь, или нет) вошел в такой раж, что даже сам предложил генерал-капитану открыть в Диу португальскую факторию. Это желание давно уже снедало губернатора, однако он сделал вид, что — чуть ли не против воли! — согласился на предложение своего дражайшего друга Малик Ияса — только, чтобы того, не дай Бог, не обидеть.
