Но даже имея эту информацию и зная о том, что подруга Моники контактировала с артериальной кровью, я сделал в своем зеленом дневнике запись: «Возможно, имеет место укол иглой и дело в пациенте?»
Вместе с нашими аргентинскими коллегами мы провели серию исследований, чтобы проверить, не заражен ли кто-то еще. Мы взяли образцы крови во всех клиниках, где лечились эти люди, а также в других больницах, выявили потенциально зараженных медицинских работников и попросили их указать пациентов, которые могут быть в группе риска. К этому моменту мы уже знали, что надо искать родственников, которые ухаживали за пациентами в больнице, а также половых партнеров. С последним вопросом разобралась еще Рэйчел. Многие находились в интимной близости с теми, кто заразился в Барилоче. В итоге мы пришли к выводу, что этот тип хантавируса, так называемый вирус Андес, действительно может передаваться от человека к человеку воздушно-капельным путем.
Это типичный пример того, как молодой исследователь учит опытного вирусолога и эпидемиолога (в данном случае меня) чему-то новому. Хотя ни один из других штаммов хантавируса не передавался от человека к человеку, здесь все оказалось не так. Этот случай напомнил нам, насколько осторожно следует относиться к своим допущениям, когда имеешь дело с появлением инфекционных заболеваний. Всегда есть место для неожиданностей.
Вирус Син Номбре, обнаруженный в регионе «четырех углов», до сих пор не передавался от человека к человеку. А ведь это огромная разница. Вирус тот же, грызуны те же (или очень близкие), а различие принципиальное. Именно поэтому мы всегда стараемся объяснить, что болезни, вызывающие беспокойство населения, редко передаются воздушно-капельным путем. Вирус бешенства существует уже сотни тысяч лет, но так и не выработал этой способности. Заболевания обычно придерживаются типичного для них способа передачи.
Однако, учитывая постоянную – при каждом клеточном цикле и репликации – перетасовку генов, нельзя исключить появление новых и, возможно, смертельно опасных свойств.
По классической модели расследования необходимо изучить индивидуальные, патогенные и средовые факторы, понять, как они сочетаются, и уже исходя из этого решить, о чем информировать общественность. В конце концов, вплоть до конкретного происшествия люди не знают, что случилась опасная вспышка с участием грызунов, комаров или птиц, поэтому очень важно как можно скорее дать информацию и рассказать о взаимодействии факторов, влияющих на передачу заболевания.
Прежде всего надо задать вопрос: правильно ли определен переносчик? Несправедливо винить бурундуков, если проблема в серых белках. Когда переносчик установлен, возникает следующий вопрос: может ли он тебя чем-нибудь обрызгать и можно ли заразиться, например, вдохнув патоген, когда вытираешь пыль с мочой переносчика? (Если нужно убрать кал грызуна, мы всегда советуем сначала спрыснуть его лизолом
[22].)
Есть и так называемый фактор хозяина. Какое количество возбудителя попадает в организм? Какова врожденная восприимчивость к этому патогену?
Все эти переменные вступают в игру и определяют, заболеет человек или нет. Иногда все определяет чистая случайность. Некоторые курильщики доживают до глубокой старости, а те, кто ни дня не курил, умирают от рака легких.
Бывает, что СМИ опережают медицинское сообщество и заставляют систему здравоохранения реагировать. Именно это произошло, когда репортер чилийского научно-технического журнала Quepasa связался со мной и сказал: «Помогите мне разобраться, как хантавирусы передаются от человека к человеку».
Он был озабочен ситуацией в городе Койайке в области Айсен на юге Чили. Область была пустынной, без лесов и грызунов, но пациент, видимо, умер от хантавируса. «Город кишит грызунами, – сказал репортер, – но медицинские работники не принимают никаких мер предосторожности. А как поступают у вас?»
Разумеется, Чили – это суверенное государство, и Центры по контролю и профилактике заболеваний США не отвечают за защиту всего мира. Этим занимается Всемирная организация здравоохранения (ВОЗ). Однако нас часто зовут на помощь, даже если вспышки происходят за пределами Соединенных Штатов.
Через пару дней я побеседовал с доктором Жанетт Вегой из чилийского представительства Панамериканской организации здравоохранения. Она работала в Министерстве здравоохранения Чили, а также в ВОЗ и управляющим директором по вопросам здравоохранения в Фонде Рокфеллера.
Она рассказала нам о мужчине, который заболел 5 сентября 1997 года и спустя шесть дней скончался. Внимание средств массовой информации привлекло то, что сестра, теща и шурин этого человека тоже умерли от хантавирусного легочного синдрома. Это был кластер, охвативший всех членов семьи.
Доктор Роберто Бельмар, который возглавлял тогда чилийскую комиссию по хантавирусу, пытался отреагировать на эту вспышку. Мы периодически общались с нашей коллегой доктором Эльзой Сальгеро и учеными из Аргентины, чтобы не пропустить аналогичные случаи. Неделю спустя у нас состоялся конференц-звонок с доктором Вегой и многими другими врачами. Им удалось установить, что первый кластер возник в районе Лаго-Верде – пять смертей за три месяца. Однако затем появился второй кластер в Койайке – четверо умерших всего за четыре дня!
Поскольку кластеры разделял короткий временной промежуток, можно было предположить, что люди заразились в результате контакта с каким-то общим источником. Однако в первом кластере начало вспышки растянулось на много месяцев, поэтому значительно вероятнее была передача от человека к человеку, от одного случая к другому. Именно эта версия по-настоящему нас заинтриговала.
Определение кластера – это тот самый момент, когда возникает образ того, что ищешь, и ты начинаешь замечать это повсюду. Теперь мы получали информацию о подозрительных случаях по всей стране и начали волноваться.
Мы занимались хантавирусами уже четыре года и знали, что в чилийском сообществе проводились некоторые исследования, в том числе рассматривалась возможность передачи инфекции от человека к человеку.
Приехав на место, мы помогли развернуть национальную систему надзора, а затем попытались собрать всю доступную информацию о клинике заболевания, сосредоточившись на пораженной области Айсен. Мы хотели описать эпидемиологические условия, выживших, умерших, а затем, возможно, провести несколько когортных исследований
[23] среди членов семьи и медицинских работников, чтобы посмотреть, кто заразился, а кто нет, и опросить некоторых сельских жителей с целью проверить, не распространено ли это заболевание здесь больше, чем в других местах.
