Выявление нулевого пациента помогло нам в поиске резервуара среди животных. Вместе с коллегами я собирал клещей, грызунов, летучих мышей, комаров и земноводных, чтобы понять, откуда взялся вирус. Нашими главными подозреваемыми были питающиеся фруктами летучие мыши. Всего для резервуарного анализа мы собрали более 1400 образцов.
Вспышка затронула 315 человек. Летальность составила 81 процент. Почти все случаи мы проследили до зараженного родственника, знакомого или медицинского работника, прямо контактировавшего с другим пациентом или поранившегося иглой, хирургическим инструментом во время операции. Более 70 процентов ранних случаев произошли среди больничного персонала.
Среди заболевших 166 были женщинами, 149 – мужчинами; 32 процента из них – медики, 21 – домохозяйки, которые обычно ухаживали за больным членом семьи или выполняли обряды подготовки к похоронам. Во время этой вспышки болезнь передавалась в основном от человека к человеку через контакт с физиологическими жидкостями и ритуальное омовение трупа (эта работа традиционно считалась женской).
Последним выявленным случаем была двадцатисемилетняя домохозяйка из Нзинды в Киквите. Она поступила во второй родильный дом Киквита 24 июня 1995 года по поводу септического аборта. Ее выписали 14 июля, а через два дня она скончалась у себя дома.
Позже, 24 августа 1995 года, было объявлено об окончании вспышки.
Мы усовершенствовали наши умения в области эпидемиологии, стали лучше понимать способы передачи инфекции и разработали актуальные стратегии профилактики, а я получил возможность увидеть и описать концепцию «сверхраспространителей». Это люди, которые много контактируют и непропорционально ускоряют развитие эпидемии. Классический пример – ирландская кухарка Мэри Маллон по прозвищу Тифозная Мэри. Считается, что в первые десятилетия XX века она заразила брюшным тифом 51 человека в районе Нью-Йорка, трое из них умерли. Случай примечателен тем, что у самой Мэри никаких симптомов не было.
В течение полутора лет после окончания вспышки в Киквите были инициированы международные проекты по поддержке надзора за Эболой и содействию инфекционному контролю в больницах этой области. К сожалению, работу прервала гражданская война, которая продолжается до сих пор.
Мобуту свергли меньше чем через два года после окончания эпидемии, но перед этим он и его клан успели украсть из хранилищ каждый золотой слиток и каждую иностранную банкноту, которыми должна была «обеспечиваться» заирская валюта. В тот же год Мобуту умер от рака предстательной железы.
Несколько месяцев спустя я вернулся за образцами костного мозга выживших, необходимыми для разработки терапии антителами, – местные клиницисты провели интересное исследование, показавшее отличную эффективность переливания больным крови перенесших заболевание людей. Монахини не бросили эту больницу. Поистине любовь и преданность Богу сильнее любой Эболы.
4. Оспа на оба ваши дома
Итак, оспа возникает, когда кровь гниет и бродит и оттого исторгает чрезмерные испарения, образующие волдыри. Она превращается из крови младенцев, которая похожа на молодое вино, в кровь молодых мужчин, подобную вину, прекрасно созревшему.
АБУ БАКР МУХАММЕД БЕН ЗАКАРИЯ АР-РАЗИ. Книга об оспе и кори
Мы, люди, ведем себя как хозяева этой планеты, хотя на самом деле ей правят микробы и насекомые. Напомнить нам, кто здесь главный, можно, например, с помощью заболеваний, которые часто переносят мелкие зверьки, в том числе грызуны и летучие мыши. От 70 до 80 процентов новых инфекций – это зоонозы. Остальные проблемы, такие как устойчивые к лекарствам микробы, создали исключительно мы сами.
Это не значит, что все микробы плохие. Мы должны быть им весьма признательны за ферментацию вина, пива и сыра, а еще мы превратили их в биологические фабрики и даже естественные инсектициды. Я испытываю к микробам огромное уважение. Микробы существуют на нашей планете уже 3,5 миллиарда лет, они составляют 90 процентов всей жизни на Земле, способны порождать 30 поколений в день и научились быстро эволюционировать путем обмена удачными элементами генетического материала с помощью транспозонов и плазмид
[32]. Взглянем на нас, людей. Современный человек появился около 200 тысяч лет назад, поколения у нас сменяются каждые 25 лет, а за наше генетическое разнообразие отвечает ограниченный круг партнеров.
Кстати, каждый из нас вообще представляет собой не единый организм, а целый рой организмов, так как мы неотделимы от нашего микробиома
[33].
Человеческое тело содержит 100 триллионов клеток, и 90 процентов из них – это клетки микробов, живущих в кишечнике, а также в других полостях и на их поверхностях. «Пассажиры», образующие нашу экосистему, относятся примерно к 10 тысячам различных видов микроорганизмов. Сложные взаимодействия с микробиотой
[34] играют важную роль в сохранении нашего здоровья. Одновременно микробиота предположительно связана с инфекциями, которые передаются половым путем, с заболеваниями желудочно-кишечного тракта, диабетом и ревматоидным артритом. Мы уже используем «полезные» микробы, или пробиотики, для лечения тяжелых врожденных желудочно-кишечных инфекций и для профилактики диареи после приема антибиотиков. Фекальная трансплантация – пересадка кала от здорового донора с хорошими микробами – является предпочтительной терапией для пациентов с одной из тяжелых, угрожающих жизни инфекций ободочной кишки. Это заболевание вызывают бактерии Clostridium difficile, и применение антибиотиков нарушает работу полезных кишечных микробов. Наконец, все больше данных свидетельствуют о том, что раннее применение антибиотиков впоследствии может привести к ожирению. Ученые обнаружили, что страдающие от ожирения мыши становятся стройнее, если кормить их микробами брата или сестры, похудевших после мышиного эквивалента хирургической операции по снижению массы тела. Уже появились любопытные исследования связи между ожирением и измененной кишечной микробиотой, в рамках которых пациентам с ожирением пересаживали кал стройных людей.
Иногда микробы выходят из-под контроля и начинают искать себе новую экологическую нишу – подобно тому, как мы переезжаем за город, когда в нем становится слишком много народу. С момента зарождения современной науки у нас довольно хорошо получалось отражать атаки микробов. Оспа, которая, скорее всего, эволюционировала из какого-то вируса грызунов, была одним из самых ужасных проклятий человечества. Она, без сомнения, изменила ход истории, особенно во время колонизации Нового Света, жители которого не имели к ней иммунитета. Однако благодаря международным усилиям в 1980 году оспа была официально побеждена повсеместно – мы даже приостановили программы вакцинации от нее. Успех оказался возможен исключительно потому, что оспа не могла опереться на животных в качестве хозяев или резервуара и ее существование всецело зависело от передачи от человека к человеку. Если прервать эту цепочку, то есть найти и изолировать последнего человека-хозяина или защитить не зараженных оспой людей с помощью вакцины, болезнь исчезнет навсегда – конечно, если не сохранить некоторое количество живого вируса в научных лабораториях, но это другая история. К сожалению, используя последние успехи в области синтетической биологии, какие-нибудь безумные ученые на основе опубликованных генетических карт легко могут собрать этот вирус заново для неблаговидных целей.
