Это исследование поставило нас в несколько затруднительное положение с точки зрения этики. Мы знали, что чаще всего люди заражаются через непосредственный контакт с больными животными, которых ловят для еды. Должны ли мы призывать их отказаться от привычных объектов охоты?
Разумеется, мы не хотели, чтобы они заразились. С другой стороны, мы понимали, что наши уговоры не помогут, а кроме того, нам крайне нужны были образцы для исследования. Некоторое время нас мучила мысль, что мы ставим звероловов под угрозу, однако в итоге возобладал прагматичный подход: крестьяне все равно охотятся на этих животных и едят их, а мы просто направляем добычу на научные нужды. Мы подчеркивали, что необходимо как можно меньше трогать руками животных, пока их мясо не приготовлено как следует, а контактировать с подозрительными особями должен только один человек – желательно старший член домохозяйства, который либо уже перенес оспу обезьян, либо имел след от прививки.
⁂
Конечно, работая с животными, в том числе с кровью и частями тела, мы заботились и о собственной защите: у нас были медицинские халаты, резиновые перчатки и маски. Думаю, в тропической жаре Конго Джоуэл соблюдал правила биологической безопасности строже, чем я, но мы в любом случае старались не рисковать, потому что до ближайшей, хорошо оснащенной больницы было невероятно далеко.
Предусмотрительный Джоуэл припас и всевозможное снаряжение для чрезвычайных ситуаций – мне бы и в голову не пришло везти с собой эти вещи. Однажды мы заметили полчища кочевых муравьев возле нашей хижины. Атака казалась неминуемой. «Если они войдут внутрь, нам крышка», – заявил Джоуэл и достал огромную пластиковую бутылку мощной отравы от муравьев. «Откуда она взялась? – подумали мы. – Он что, таскает все это в багаже?» Джоуэл побрызгал жидкостью по периметру хижины, и муравьи передумали на нас нападать. Он знал, как держать животных под контролем. Как я уже говорил, он был ветеринаром.
Еще одним плюсом путешествия с этим превосходным специалистом являлось то, что Джоуэл был у нас фактически «ресторанным экспертом». Разумеется, про ресторан я говорю в переносном смысле. Сельское Конго отнюдь не туристическая Мекка, и зайти поесть там совершенно некуда. Дома из глины, соломенные крыши, даже спать нам приходилось на раскладушках, которые мы с собой возили. Но всякий раз, когда мы собирались задержаться в деревне, мы в первую очередь нанимали поваров. Обеденную зону с маленьким столиком и несколькими стульями мы устраивали на открытой площадке перед хижиной – в начале и в конце дня можно было посидеть там и съесть то, что нам приготовили.
Джоуэл следил за приготовлением пищи и поначалу говорил нам только то, что, как ему казалось, нам следует знать. Мы довольно быстро заметили, что завтрак неизменно состоял из остатков вчерашнего ужина. Несколько дней спустя Джоуэл спросил меня: «Али, а ты видел здесь холодильники?»
И тут до меня дошло, что никаких холодильников и в помине не было. Но стоит ли волноваться из-за легкого кишечного расстройства, особенно когда твой лучший друг – антибиотик ципрофлоксацин? Если на этом не зацикливаться, можно пережить и такую неприятность.
Я убежденный мясоед, однако как мусульманин соблюдаю некоторые ограничения – например, стараюсь употреблять в пищу только халяльное мясо, то есть мясо животных, забитых в соответствии с мусульманскими обычаями (это такая исламская версия кашрута
[40]).
Надо сказать, что довольно сложно оставаться привередой в еде, когда ты бродишь по африканской глубинке как герой романа Джозефа Конрада. В сельском Конго, вдали от ресторанов с меню на нескольких страницах, день за днем приходилось питаться исключительно местными овощами, и мне это порядком надоело. Рек поблизости было полно, но рыбу почти не продавали. Поэтому однажды после обеда я решил: ну что ж, буду покупать живых животных и сам сделаю их халяльными. Я сам буду заниматься убоем!
На следующее утро один крестьянин привел мне козу. Я заплатил за животное, взял острый нож, произнес в знак благодарности «Аллах акбар», а затем быстрым движением перерезал козе трахею и сонные артерии – так, чтобы свести ее страдания к минимуму. Джоуэл провел обязательный осмотр туши и убедился, что животное было здорово. Дело сделано. Все члены нашей команды, включая жителей деревни, которых мы наняли как поваров, были в восторге от свежего мяса. Несколько дней спустя я повторил процедуру с двумя купленными цесарками. Все сошлись во мнении, что вернуть мясо в наш рацион – отличная идея.
В один прекрасный день я заметил, что мои коллеги оживились больше обычного – настроение поднялось даже у привязанных неподалеку коз. Оказалось, крестьянин принес живого молочного поросенка, и теперь мои товарищи ждали, когда я его забью, и грезили о беконе, ветчине и свиных отбивных, которые пополнят наше недельное меню. «Послушайте, вы все видели, но ничего не поняли, – объяснил я. – Свинины просто не может быть в мусульманском меню. Никто – никто – не сделает свинью халяльной». Однако я был честным парнем и заплатил за животное, чтобы другие члены команды могли его съесть.
Хотя наша работа целиком была посвящена тому, как не заразиться, должен признаться, что иногда даже я допускал небольшие послабления. Например, я не всегда вешал над постелью обработанную инсектицидом сетку от комаров – это самый дешевый и самый надежный способ спастись от малярии, особенно если у вас, в отличие от нас, докторов, нет доступа к профилактическим противомалярийным препаратам.
Если подумать, сетка полезна тем, что способна задержать не только комаров, но и гостей покрупнее, которых совсем не хочется обнаружить у себя в постели. Помню, однажды утром я проснулся от шума – люди искали топливо для генератора. Открыв глаза, я увидел жирного волосатого паука с ладонь величиной, который полз по сетке в нескольких сантиметрах от моей головы. Не самое приятное зрелище, но все же гораздо лучше, когда тарантул на сетке, а не под ней. С тех пор пользоваться сеткой я не забывал.
Другим членом нашей команды в Конго была териолог Делфи Мессинджер, этакая американская Джейн Гудолл
[41]. Она работала в Киншасе в спасательном центре, специализировавшемся на диких бонобо. Это двоюродные братья шимпанзе, только гораздо более добрые. Если колония шимпанзе чем-то напоминает тренировочный лагерь морской пехоты, где жесткая иерархия поддерживается силой и страхом, то общество бонобо похоже скорее на коммуну хиппи, и совокупления там – социальная смазка, которая всегда помогает остудить пыл. Делфи была довольно ярким персонажем: зоозащитница, прожившая в Африке 14 лет. Будучи волонтером Корпуса мира, она вызвалась помочь ВОЗ в борьбе с оспой обезьян. Когда началось крупное восстание, она не испугалась свиста пуль и не убежала. Чтобы защитить своих бонобо, она написала на дверях здания, в котором работала, SIDA (СПИД по-французски).
