Чернявый не сразу пустил в ход нож. Появившись из неприметной подворотни, он сперва обменялся с кочегаром несколькими фразами, причём постоянно озирался – Остелецкий видел, как блестят в тусклых отсветах газового фонаря белки его глаз. О чём шла речь – Вениамин не слышал, но стало ясно, что гость что-то заподозрил. Осознав, что дело добром не закончится, Остелецкий совсем было собраться бросаться на злоумышленника – и понял, что опоздал, увидев, как в спрятанной за спину руке чернявого сверкнул узкий клинок. Вениамин не успел даже рта открыть, крикнуть, предупредить кочегара – злодей кошкой извернулся и ударил того в грудь. Несчастный изогнулся, издал протяжный хрип, и повалился на колени. Под ноги полетел, брякнув по булыжнику мостовой, так и не раскрытый матросский нож. А из переулка уже лезли, раззявив в крике чёрные пасти и выставив перед собой навахи, сообщники чернявого.
От ножа первого Остелецкий сумел увернуться, и с размаху ударил злодея в челюсть правой рукой, пальцы которой украшал шипастый латунный кастет. Тот взвыл, выронил нож и схватился за лицо, а в бок Венечке уже летела наваха его подельника, и не было никакой возможности…
Д-дах!
Д-дах!
Д-дах!
Лезвие скользнуло, распоров сюртук, а владелец ножа уже косо валился, прижав руки к простреленной груди. Остелецкий обернулся – барон стоял в трёх шагах, вытянув левую руку, и поддерживая запястье правой. Кисть, откинута вниз, из «культи» поднимался белый, воняющий порохом дымок. Венечка не успел удивиться, как из другого переулка уже выскользнули три тени. Первые двое ловко скрутили оставшегося головореза. Третий кинулся за нацелившимся, было, удрать чернявым, достал в прыжке, сбил с ног и, усевшись на спину, заломил руку.
Остелецкий опустил руку с кастетом. Запястье ныло. Ну вот, подумал он, отшиб – теперь придётся не меньше трёх дней ходить с повязкой. Ничего, злодею пришлось куда хуже – челюсть сломана, тут и врача не нужно, и так всё ясно.
– Финита! – хрипло сказал он. – Сейчас скоренько крутим этих типов и переулками, на «Луизу-Марию».
– А трупы куда девать? – осведомился барон. – Он уже вернул протез, защёлкнул язычок замка и теперь озирал бранное поле.
– Кочегара нашего надо забрать. – подумав, ответил Остелецкий. – А мертвяка затащите в подворотню и бросьте. Здешняя полиция подберёт – небось, у них за ночь не один такой «подарочек» образуется. А живых со всем бережением, доставить на судно. Очень нам надо с ними побеседовать – вдумчиво побеседовать, не торопясь…
– Может, вашбродие и этого – ножичком под ребро? – старший тройки «пластунов» указал на бандита со сломанной челюстью. – Всё одно говорить он не скоро сможет. На кой ляд с ним возжаться?
– Ни боже мой! – встревожился Остелецкий. – Во-первых, если что – предъявим полиции, пусть они с ним разбираются. А во-вторых, мы же не душегубы какие, а российские моряки. К чему лишний грех на душу брать? А с этим, – он ткнул пальцем в чернявого, понуро стоявшего с руками, стянутыми за спиной матросским ремнём, – будьте поосторожнее. Скользкий тип, ушлый, как бы не сбежал.
«Пластун» послушно кивнул и принялся вязать покалеченному злодею руки. Его товарищи подняли тело кочегара, наскоро соорудили из содранного с одного из пленников плаща подобие носилок и навьючили на них, не забыв накинуть на шею петли-удавки. На булыжниках, там, где лежал труп, осталось большое тёмное пятно.
«Куда спешишь, милашка-служанка?
Прочь, скорее в Рио…»
– Значит, Бёртон? – Греве собрал разбросанные по столу листки в аккуратную стопку. – Ты ж, вроде, рассказывал, что он потоп?
– Выплыл, как видишь. Не зря говорят, что дерьмо, гуано по-здешнему, не тонет. Хотя, будем справедливы: капитан Ричард Френсис Бёртон – человек более чем одарённый.
На допрос Мануэля (так назвался чернявый пленник) ушло часа полтора. Прочие толком ничего не знали. Сказали только, что Мануэль нанял их в припортовой таверне для охраны, а от кого предстоит охранять – не уточнил. Остелецкий распорядился запереть обоих в канатный ящик, накачав предварительно ромом – чтобы на ногах не держались и не затеяли, невзначай, побег.
– Я вот чего не понимаю… – барон закончил возиться с бумагами и убрал их в сафьяновый тёмно-зелёный бювар с бронзовыми уголками. – Почему Бёртон назвался этому мошеннику своим настоящим именем? Кажется, мог бы представиться кем угодно…
– Ты что, всё пропустил мимо ушей? – удивился Остелецкий. – Он же говорил, что познакомился с Бёртоном, когда тот состоял на должности британского консула в аргентинском городке Сантус – разумеется, под своим настоящим именем. Вздумай Бёртон представиться Мануэлю кем-то ещё – такому ушлому типу не составило бы труда узнать, кто он на самом деле.
На физиономии барона мелькнула досада – и как это он сам не сообразил такой простой вещи?
– Вообще-то, я не удивлён. – сказал Остелецкий. – Граф Юлдашев – я тебе о нём рассказывал, припоминаешь? – ещё тогда, в Порт-Суэце предположил, что Бёртон не погиб, и нам предстоит с ним встретиться. Как видишь, оказался прав.
Греве кивнул. Остелецкий действительно говорил ему о своём начальнике, когда предложил отправиться по секретным делам в Южную Америку. Без излишних подробностей, разумеется.
– И что мы с ним дальше будем делать? Может, и правда, того, как предлагал унтер?..
– Дурачка-то из себя не строй! – ответил Остелецкий. – тоже мне, живорез выискался… А Мануэля я думаю отпустить. Подержим до вечера и отправим на берег, пусть себе идёт с Богом.
– Это как – отпустить? – опешил Греве. – Он же прямиком побежит к Бёртону!
– И что скажет?
– Ну… что мы его взяли и допросили.
– Может, ещё и признается, что всё нам выложил? Нет, Карлуша, за такое Бёртон его не пощадит. А я, в свою очередь, намекну Мануэлю, что если он скажет, что мне нужно – ещё и денег получит, сотню серебряных песо. В противном случае – найдём и ножик под ребро.
– И кто из нас живорез? – ухмыльнулся Греве.
– Так ведь работа такая, Гревочка. Я ему велел сказать Бёртону, что человечка на «Луизе-Марии» он сыскал. Человечек тот денег взял, и рассказал, что пароход пришёл сюда, миновав пролив Дрейка – он ведь, кажется, этим интересовался? – что кроме судовладельца, его жены и приятеля-репортёра на борту только команда, и в ближайшие недели три покидать Вальпараисо они не собираются.
– Значит, мы куда-то отправляемся? – догадался барон.
– Ты, кажется, говорил, что разрешение на заход в Антофагасту тебе сделали?
– Точно так. – подтвердил Греве. – Сегодня утром прислали бумагу прямо на борт, с нарочным. Подписано самим президентом республики сеньором Пинто. Хоть сейчас можно идти.
– Сейчас не надо, а вот с утренним бризом – в самый раз.
– А Бёртона за нами не увяжется? – усомнился барон. – «Рэйли» ходок не хуже «Луизы-Марии», что под парусами, что под машиной, да и «Мьютайн» ему не уступит. Догонят в открытом океане – что делать будем? Пушки у нас, конечно, отличные, но их только две. Да и Камиллу не хочу подвергать опасности…
