Дырьев завозился, заохал, густо выматерился, встал на ноги и помог подняться командиру. Серёжа полез к переговорной трубке.
– Осмотреться там! Течей нет, ничего не поломано?
– Никак нет, вашбродь, всё в исправности. – кашлянула труба голосом минного кондуктора. Вслед за ним отозвался и перуанец. Течей нигде не обнаружилось, как и иных, сколько-нибудь серьёзных повреждений.
– Кажись, пронесло. – Серёжа, шипя от боли в ушибленном затылке, откинул броневую крышку и по пояс высунулся наружу. Борт неприятельского судна уже заваливался, оседал, уходил под воду, с палубы неслись панические вопли, захлопали револьверы – удача, удача! Вражеский боевой корабль идёт ко дну!
Но, приглядевшись, Серёжа понял, что обрадовался он, пожалуй, рано. Подорванное судно не походило не то, что на броненосец, но даже на корвет – скорее всего, это был один из грузовых пароходов, коими, словно бочка солёной треской, набита Антофагасты.
Канонада тем временем усиливалась. Грохнул ещё взрыв, потом ещё. В ружейную трескотню и тарахтенье «Гатлингов» вплелись хлопки лёгких пушек – чилийские расчёты добрались, наконец, до своих боевых постов. Заглушая огнестрельную мелочь, рявкнуло тяжёлое морское орудие. «Дюймов десять, пожалуй… – на слух определил Серёжа, – может, «Тупак Амару» вступил, наконец, в бой? Хотя – в казематах чилийских броненосцев стоят девятидюймовки, у них тоже голосок солидный…»
В гавани творился ад кромешный. Мелькали лучи прожекторов, освещая тонущие суда, плавающие на воде обломки, другие суда, ещё целые, с мечущимися по палубе перепуганными людьми. На стоящем в двух кабельтовых от «Алаи» корвете (эх, совсем немного ошиблись!) ожили кормовые сорокафунтовки – и вколачивали снаряд за снарядом в воду между торпедерой и её жертвой. Серёжа обмер от ужаса: столбы взрывов вставали там, где поверхность моря была особенно густо покрыта человеческими головами тех, кто бросился в воду с борта тонущего судна, в надежде найти спасение. Со шканцев парохода орали, размахивали фонарями, но артиллеристам корвета всё было нипочём, они только нарастили темп стрельбы. Серёжа отвернулся – разум не в силах был вынести зрелища этой кровавой, бессмысленной бойни.
Дрожащими от нервного напряжения руками он поймал раструб переговорной трубы.
– Малый назад!
В ответ что-то квакнуло, то ли по-русски, то ли по-испански, и «Алаи» на малых оборотах поползла прочь от места трагедии.
Пора было подумать о себе. Корпус взорванного парохода прикрыл миноноску от лучей прожекторов, но долго это продолжаться не могло. К тому же, у них оставалась ещё одна мина, а значит, можно повторить атаку. Да вот, хоть на корвет – его артиллеристы так увлечены расстрелом собственных сограждан, что могут и не заметить подкравшейся с противоположного борта «торпедеры».
Следовало, однако, подготовиться. Вторая мина по капризу американских инженеров была установлена на корме «Алаи», а значит, атаковать можно будет только задним ходом. С одной стороны, прикинул Серёжа, это даже хорошо – сразу после взрыва можно дать полные обороты и уходить от опасности на «фулл спиде». А с другой – взрывом может повредить винт и рулевое перо, и тогда торпедера превратится, как говорят североамериканцы, в «сидячую утку». Риск, конечно, отчаянный – но не возвращаться же с неиспользованной миной?
«Алаи» успел отойти от тонущего судна на два с половиной кабельтова, и Серёжа скомандовал готовиться в повторной атаке. Минный кондуктор вылез на покатую палубу, добрался до кормы и стал крепить на шесте трос лебёдки – кормового минного поста на «торпедере» не предусматривалось. Дырьев, понося чёрными словами изобретателей «энтой каракатицы» пытался приспособиться так, чтобы смотреть в смотровые щели, обращённые к корме, и одновременно работать штурвалом. И не преуспел – пришлось Серёже высунуться из броневой рубки и отдавать отчаянно матерящемуся старшине команды: «Право руль!», «Лево руль!» «Лево прими!» и тому подобное. Носового пера руля, способного облегчить маневрирование на заднем ходу, американские судостроители тоже не предусмотрели. В результате попытка вывести «Алаи» в атаку на корвет закончилась вполне закономерно: после третьего неудачного захода, когда Серёжа в который уже раз скомандовал «Малый назад!», из машинного отделения раздался громкий лязг, завоняло горелым маслом, и сквозь дребезг и звяканье прорвался горестный вопль минёра: «Трындец вашбродь, отбегался хлам мириканский, чтоб ему!.. Амба механизьме, теперь только в мастерские, на ремонт…
Серёжа вслед за Дырьевым выбрался на покатую палубу – там уже стоял, обхватив себя за плечи, Хуанито. Из люка машинного доносился металлический лязг вперемешку с самой чёрной бранью – минёр с Хуанито не оставляли попыток оживить машину. Вокруг грохотало, по воде шарили лучи электрического света и один краем задел несчастную торпедеру.
– Будем готовить катер к взрыву! – распорядился Серёжа. Минёр понятливо кивнул и полез на корму, к мине. Старшина выволок на палубу охапку пробковых спасательных поясов, и они один за другим попрыгали в воду и сажёнками поплыли прочь от обречённой миноноски.
Грохнуло, над головой пронеслись обломки. Высокая волна подхватила молодого человека, жестокий удар выбил из лёгких остатки воздуха – и Серёжа провалился в чёрное небытие.
VIII
Гавань Антофагасты.
5 ноября 1879 г. Ночь, утро.
Греве подскочил, словно подброшенный пружиной. Гулкий грохот, от которого он вывалился из крепкого сна, повторился, в ответ захлопали винтовки. Каюта на миг озарилась неестественно-ярким светом – это луч боевого прожектора мазнул по борту парохода.
– Мон шер ами, что это?
Камилла, не вполне ещё опомнившаяся спросонья, вцепилась ему в локоть. Несмотря на всю тревожность ситуации, барон не мог не отметить её очарования: волосы рассыпаны по плечам, алеют губы, слегка припухшие после поцелуев – его поцелуев! – тончайшая ночная сорочка сползла с плеч и почти не скрывает полушария грудей, увенчанные тёмными вишенками сосков.
Он сел на постели и зашарил в поисках одежды. Ружейная трескотня усилилась, в неё вплелись сухие трели револьверных пушек-картечниц.
Снова грохот, уже гораздо ближе. Но на этот раз – не взрыв, а выстрел чего-то не менее, чем девятидюймового.
«А ведь вполне могут и нам в борт вкатить… – опасливо подумал барон, попадая с третьей попытки в рукава рубашки. – Ночь, в гавани полный бардак, стреляют наугад, не глядя…
– Так что стряслось?
Камилла настойчиво теребила супруга за рукав.
– Похоже, дорогая, перуанцы решились нанести в Антофагасту визит. И, судя по взрывам, пустили вперёд минные катера.
– А для нас это не опасно?
«Ещё как опасно!» – чуть не ответил он, но вовремя прикусил язык.
– Одевайся, дорогая, и выходи на палубу. Только выбери что-нибудь, в чём будет удобнее…
