Повалишин дочитал письмецо до конца и задумался. До Рождества осталось совсем немного времени, и ему снова придётся встречать его далеко от дома. Иван Фёдорович остро, до боли в груди, представил, как это будет: дворник принесёт и поставит в ведро с песком ёлку; с помощью горничной Ирина Александровна украсит деревце стеклянными шарами и бумажными гирляндами, и под конец пристроит на верхушку хрустальную Вифлеемскую звезду – милые безделушки, доставлявшие столько радости, когда ему удавалось встретить Рождество дома, и такие безрадостные и никчёмные в пустой квартире на третьем этаже доходного дома на Большой Морской… Своих детей у них не было – не дал Бог. Поэтому, наверное, его жена души не чаяла в племяннице Нине, в особенности, с тех пор как девушка, приехав в столицу для учёбы на курсах, поселилась у Повалишиных. А уж как Ирина Александровна радовалась чувству, возникшему между Ниной и «милым Серёженькой», с какой охотой взялась покровительствовать влюблённым, как предвкушала, когда после окончания «этой ужасной войны» они повенчаются, и она на правах ближайшей родственницы, примется устраивать свадьбу…
Взрыв на Екатерининской пустил эти мечты прахом. А теперь вот и несостоявшийся жених сгинул безвестно – и хорошо, если всего лишь попал в плен…
Второе письмо – самое обыкновенное, с безобидным адресом отправителя, заставил Повалишина невольно вздрогнуть. Адрес этот содержался, в числе прочих бумаг, в конверте, переданном для ознакомления с заданием. Взрезав плотную бумагу, он пробежал глазами строки (опять же ничего особенного, невинное письмо дальней родственницы из российской провинции), он уселся за стол, извлёк блокнот, квадратную картонку с таблицей, заполненной цифрами, и принялся выписывать из текста письма отдельные слова, старательно считая строки и сверяясь с таблицей.
Письмо было не просто письмом, а секретной депешей из Адмиралтейства. Шифр сравнительно несложный, основанный на вычленении из безобидного на первый взгляд текста отдельных букв согласно порядку, указанному цифрами из таблицы. Таблицу предписывалось всё время держать при себе, никому не показывать и хранить, как зеницу ока – без неё прочесть шифрованные сообщения Повалишин попросту не смог бы. Особо подчёркивалось, что передаваться таким образом будут только наиважнейшие сообщение, содержание которых нельзя доверить даже консулу, не говоря уж о телеграфе.
Провозившись с полчаса, Повалишин несколько раз перечитал получившийся текст, после чего сжёг письмо и листок с расшифровкой в пепельнице и задумался. Полученное сообщение меняло все его планы, и теперь предстояло подумать, как заново выстраивать предстоящую кампанию. Но, так или иначе, новость была обнадёживающей: выходит, он не обманул своих новых подчинённых, и чилийцев действительно ждёт «пренеприятнейшее известие». Вот только передавать им его заранее никто не собирается.
II
Чили, Вальпараисо, военная гавань.
…декабря 1879 г.
– Вира помалу! – заорал боцман. – И полегче, полегче, одерживай! Покалечите надстройки – всех отправлю обниматься с чугунной мамашей!
[19]
И пустил вслед сложный, насквозь непристойный период, из тех, что в ходу у ливерпульских докеров.
Грузовые тали засвистели в блоках, подвешенных к ноку реи. Миноноска нехотя оторвалось от кильблоков и поплыла вверх. Матросы налегли на канаты, не давая массивному грузу раскачиваться, словно маятник, над палубой парохода.
Прозвучала команда, и судёнышко медленно поплыло по воздуху над головами людей, стоящих у кромки пирса. Бёртон поднял голову – двухлопастной бронзовый винт ярко взблеснул на солнце.
Раздались новые команды, на этот раз, по-испански. Смуглолицые портовые рабочие потянули тросы, и миноноска улеглась на платформу, покоящуюся на деревянных катках.
– Готово! – британский мичман, распоряжавшийся выгрузкой с пирса, махнул рукой, подавая знак сквернослову-боцману. – Тали долой!
И повернулся к ожидающим:
– Груз ваш, сеньоры, принимайте.
Бёртон поглядел на выстроенные вдоль причала пушки. Высокие колёса, дырчатые сиденья для прислуги, клёпаные железные хоботы. Стволы и казённики тщательно укрыты парусиновыми чехлами. Новейшая система Виккерса – нарезные, четыре с половиной дюйма, заряжание с казённой части. Похожие орудия, только произведённые на заводах Круппа, восемь лет назад вдребезги разнесли французскую армию при Седане. Дальше по пирсу чилийские солдаты под присмотром усатых капралов укладывали в штабель ящики с винтовками, патронами и снарядами.
Англичанин усмехнулся: посылка, наконец, дошла до адресата. Правда, по дороге её пришлось слегка попридержать, но это уже политика…
Командор Гальварино Риверос Карденас, к чьей эскадре была приписана новая миноноска, похоже, подумал о том же.
– Удивлён, что вы доставили нам эту замечательную игрушку с таким опозданием, сеньор Бёртон. – брюзгливо заметил он. – Ваши корабли у нас в гостях уже около месяца – отчего такая задержка?
Англичанин развёл руками.
– Обстоятельства, сеньор командор. Пароход неделю простоял в Пунта-Аренас для разгрузки строительных материалов, а потом потекли трубки котлов, пришлось задержаться для ремонта.
О том, что капитану было настрого велено изобразить и повреждение и последующую задержку, Бёртон, разумеется, умолчал.
Командор обошёл вокруг миноноски, потрогал бронзовую табличку с надписью «Колоколо».
– Так звали имя легендарного вождя мапуче, который жил в пятнадцатом веке и первым объединил индейские племена для отпора испанским завоевателям. А сам он получил имя в честь дикого кота пампасов. Чрезвычайно хищный зверь, эдакий маленький леопард…
Бёртон слушал и вежливо кивал. Командор Гальварино надоел ему, хуже горькой редьки – он в третий раз за последние два часа, пока шла разгрузка, рассказывал о происхождении названия торпедеры. Но – виду не подал, разумеется. С союзниками следует демонстрировать вежливость. Даже с такими напыщенными и недалёкими.
– Жаль, конечно, что для «Колоколо» не осталось достойных целей. – продолжал развивать свою мысль сеньор Гальварино. – Как вам, разумеется, известно, мы захватили «Уаскар» и сумели повредить новейший броненосный таран перуанцев. Правда, наши шпионы доносят, что они спешно приводят в порядок свои старые мониторы – видимо, рассчитывают пустить в бой и этот ржавый хлам. Но дело даже не в них – я хочу, чтобы «Колоколо» стала глазами и ушами нашей эскадры в предстоящей экспедиции!
Бёртон кивнул и отвернулся, делая вид, что рассматривает картечницы Гатлинга на высоких полевых лафетах, выстроившиеся рядком на пирсе. Возле орудий уже намечался небольшой скандал – чилийский офицер в форме артиллериста затеял склоку с таможенником и порывался схватить того за грудки.
