Последнюю фразу она произнесла по-русски. Барон усмехнулся: самый лучший способ изучать язык – это в постели, и отнюдь не в одиночку. С некоторых пор на супружеском ложе они нет-нет, да и переходили на язык родных осин.
– Ты права, конечно, дорогая… А всё же – гляну, хотя бы издали. Вдруг, да разгляжу что-нибудь занимательное?
– Ты лучше нанеси с утра визит нашему другу, начальнику таможни. Он-то наверняка всё расскажет.
– Обязательно. – кивнул барон. – Кстати, расспрошу о Серёже Казанкове: здоров ли, не ранен, где его держат? Наверняка ведь знает, прохвост…
– И не забудь навестить сеньора Грау. – посоветовала Камилла. Горничная закончила возиться со шнуровкой и теперь торопливо поправляла оборки. – Он наверняка с ума сходит, вообразил невесть что, когда услыхал эту канонаду…
– Навещу. – ухмыльнулся Греве. – Вот выясню точно, что там у чилийцев повзрывалось – и сразу навещу. Пусть старик порадуется.
Чили, Вальпараисо.
На следующий день.
В гостях у начальника таможни Греве провёл часа три. Поскольку время позднего завтрака миновало, хозяин дома предложил перейти в патио, куда подадут кофе с сигарами – каковое предложение гость с готовностью принял.
Ожидания не обманули барона. Начальник таможни долго и в подробностях рассказывал о ночном пожаре, описывал размеры ущерба – действительно, весьма серьёзного, – возмущался преступной халатностью портовых служащих и охраны. На вопрос Греве: «найдены ли виновные в ужасном происшествии?» – только скривился. «Какое там, дорогой барон! Грешат на часовых, неаккуратно обращавшихся с масляными фонарями. Но их теперь не спросишь, все до одного погибли при взрыве. Полевые пушки, винтовки, новейшие картечницы, снаряды и патроны – всё в пыль! Спасибо, уцелела присланная из Англии новейшая «торпедера» – её вечером спустили на воду и отогнали в противоположный конец акватории.
Что? Русский офицер, попавший в плен в морском бою при Антофагасте? Как же, есть такой: его заключили в крепость, как и прочих пленников. Но пусть гость не беспокоится: их содержат в приличных условиях, а офицеру даже носят блюда с кухни коменданта. Говорят, очень приятный молодой человек… Можно ли с ним познакомиться? Вообще-то это не положено – война, сами понимаете… Ах, ваш соотечественник? Тогда, конечно. Не сомневаюсь, что для сеньора можно будет сделать исключение. Завтра я пришлю на ваше судно письмо к коменданту крепости и он, конечно, не откажет в такой пустяковой просьбе…»
Распрощавшись с хозяином дома, Греве в сопровождении одного из двух «пластунов» направился обратно в порт. Барону не терпелось поделиться новостями с женой. Но не успели они выйти на эспланаду, тянущуюся вдоль берега от припортовых улочек до кварталов, где обитала богатая, «чистая» публика, как за спиной заухали тяжёлые башмаки – кто-то догонял путников бегом.
Барон обернулся, нащупывая пальцами правой руки рычажок на протезе. Его спутник потянул из-за пояса револьвер – и расплылся в улыбке.
– Игнат? Ты, что ль? Какими судьбами?
Греве пригляделся и облегчённо выдохнул. Он тоже узнал «преследователя» – конечно же, «морской пластун», как и его «телохранитель». Одет в замызганную робу, на голове бесформенная клеёнчатая шляпа, за спиной перетянутый куском просмоленного каната деревянный сундучок. Ни дать, ни взять, матрос в поисках подходящего судна.
– Кондуктор Осадчий, я не ошибся?
– Так точно, вашбродь, он самый и есть. – бодро отрапортовал пластун, сделав попытку вытянуться во фрунт. – Так что у меня для вас депеша от господина старшего лейтенанта. Велено непременно дождаться ответа.
И протянул Греве сложенную в несколько раз бумажку. Барон быстро пробежал её глазами.
– Вот, значит, как… выходит, ночная катавасия – это ваших рук дело?
Физиономия унтера расплылась в довольной улыбке.
– А то чьих же, вашбродие! Я сам и динамит раскладывал, вместе с их благородием господином старшим лейтенантом и юнкером Лыковым – он у нас по бонбам и взрывам первейший дока. Слыхали, небось, как шандарахнуло?
– Ещё бы не услыхать! Я даже с койки свалился, так тряхануло… Что до ответа – можешь подождать?
– Могу, вашбродь! Тока чтоб не долго, а то мне ещё возвращаться.
– В полчаса уложусь. Сейчас мы вернёмся на судно, я напишу ответ, а он, – Греве кивнул на спутника, – его тебе передаст.
Осадчий поскрёб корявыми пальцами затылок.
– А может не надо записку-то, а, вашбродь? Здешние городовые после взрыва словно ополоумели, хватают, кого ни попади! Меня трижды останавливали, в сундучке рылись, карманы вывернуть заставили и даже в рыло заехали – чисто драконы… Не вышло бы беды, вашбродь, записочка-то ваша, небось, не для чужих глаз?
– А я так напишу, что никто не догадается.
– Ну, ин ладно… как прикажете. Подожду, вашбродь.
Вернувшись в каюту, Греве отмахнулся от нетерпеливых вопросов супруги – «потом, любимая, всё потом!», – извлёк из бюро бумагу и перья, и сел писать. Камилла, вытянув голову, заглянула мужу через плечо, и была изрядно озадачена, видя, что тот составляет список блюд – заказ в таверну, славящуюся по всему Вальпараисо традиционной чилийской кухней.
Закончив, барон подозвал горничную и погнал её на камбуз за лимонным соком – «смотри, пусть свежий выжмут, на твоих глазах чтоб!..»
Это тайнопись, дорогая. – объяснил он озадаченной супруге. – Заказ в таверну – это только для отвода глаз, а то, что будет написано между строк лимонным соком, никто не увидит, пока не нагреет бумагу. Можно писать и молоком, но вряд ли у нас на камбузе найдётся свежее – жара-с…. Думаю, чилийцы, даже если записка попадёт к ним в руки, не додумаются до подобных изысков!
– А о чём собираешься писать – не секрет?
– Какие могут быть от тебя секреты? – улыбнулся барон. – Сообщу, что у нас всё в порядке, что Серёжка Казанков в плену, томится в крепости. И пора нам подумать, как будем его оттуда вытаскивать…
Вернувшаяся горничная поставила на стол склянку с соком. Барон взял новое перо и стал заполнять междустрочные интервалы бледными, быстро истаивающими буквами. Закончив, помахал «тайным посланием» в воздухе.
– Ну вот, осталось отправить письмо на берег, с моим… хм… нукером. Осадчий, небось, заждался. Да тут недалеко, за четверть часа обернётся…
И унтер Осадчий и барон напрасно прождали посланца – он не появился ни через четверть часа, ни через час, ни через два. Греве отрядил на берег боцмана с тремя матросами, разыскивать пропажу, но те, пошарив допоздна по закоулкам порта, и посетив несколько злачных мест и приняв участие в трёх потасовках, вернулись ни с чем.
Чили, Вальпараисо.
Ещё сутки спустя.
– Вот, сеньор, держите. – Мануэль протянул Бёртону сложенный листок. Они сидели в знакомой таверне. По случаю сиесты народу здесь было немного, а те, кто был – молча потягивал дрянное чилийское пиво из глиняных кружек и помалкивал.
