– Засада? – Серёжа встревожился. – А мы, значит, вроде приманки?
Барон кивнул.
– Архаровцы Остелецкого их заранее выследили. У него такие умельцы есть – что ты!.. Один прикинулся пьяным и в таверне весь их разговор подслушал – благо по-испански уже кое-как понимает. Не поверишь, ему даже рожу пришлось малость подпортить, чтоб сошёл за спившегося матроса!
– Ну, тогда пошли?
– Пошли. Держи вот…
И протянул Серёже маленький двуствольный пистолетик. Серёжа взял – игрушка целиком помещалась в ладони. Он нажал на защёлку, переламывая стволы.
– Американский, новейшая система «Дабл Дерринжер». – похвастал Греве. – Я его купил здесь, в Вальпараисо. Ты не смотри, что такая фитюлька – патрон сорок первого калибра, бой о-го-го… если стрелять в упор. Американцы из такого же, только одноствольного, ухлопали своего президента. Вот, держи патрончики…
– А посерьёзнее ничего не нашлось? – неприязненно осведомился Серёжа, рассовывая толстенькие медные цилиндрики по карманам. Оружие ему не понравилось.
Греве развёл руками – извини, мол, брат, не подумал.
– Ладно, идите за мной. И своим скажи: пусть Дырьеву и Хуанито револьверы дадут, что ли… Что нам, в засаду как телкам на бойню идти, с голым задом?
Бомба-македонка – в сущности, очень простая штука. Обрезок чугунной трубы, внутри динамитная шашка весом в полфунта, достаточно мощный заряд для ручной бомбы. Жора Лукин, бывший студент питерской «Техноложки», действительно хорошо разбирался в взрывном деле, и повернись его судьба иначе – вполне мог стать террористом-революционером. Но так уж получилось, что вместо прокуренных комнат и «нумеров» дешёвых трактиров, где устраивали свои бдения народовольцы, он оказался в Михайловском артиллерийском училище, с четвёртого курса которого и был взят в «морские пластуны».
Лукин не стал возиться с капризными и чрезвычайно опасными кислотными взрывателями, состоящими из стеклянной трубки с кислотой и свинцового грузика. Вместо этого он снабдил македонки простейшими тёрочными запалами и натренировал «морских пластунов» в обращении с ними.
Из полудюжины брошенных «македонок» не сработала только одна. Остальные исправно взорвались, наполнив пространство вокруг роем бритвенно-острых чугунных осколков. Три десятка головорезов Мануэля, кинувшиеся на беглецов из зарослей араукарий, попали под этот смертельный вихрь. Ночь наполнилась воплями боли, ужаса, ярости.
– Берегись! – заорал барон, размахивая обнажённым палашом. Серёжа схватил Ачиву за плечи и, не слушая её возмущённых воплей, прижал к земле. Их спутники уже палили по нападающим. Он вскинул «Дерринжер», но стрелять не стал – попасть с полутора десятков шагов из такого коротышки можно, разве что, случайно. Вот подойдут поближе…
Но злодеям было не до рукопашной. Только один – крепкий, долговязый, с узким, костистым, отмеченным уродливым шрамом лицом – выхватил из трости узкий клинок и сцепился с Греве. Остальные метались из стороны в сторону, беспорядочно палили – а в ответ из темноты летели меткие пули. Вот один упал, вот ещё двое, ещё и ещё… Серёжа не видел стрелков, но не сомневался, что это – те самые «архаровцы», о которых говорил давеча барон.
Ачива вырвалась из его объятий и юркнула в кусты – только ветки затрещали. Серёжа махнул рукой Дырьеву, и старшина кивнул и кинулся вслед за девушкой.
…хоть об этом не надо беспокоиться. Дырьев ей голову поднять не даст, сколько ни протестуй…
Снова грохнули македонки – раз, другой – и вдруг стрельба стихла. Серёжа осторожно поднял голову. Дорога и обочины завалены телами, кто-то стонет, пытается ползти. Из мрака по ту сторону дороги вдруг возникли три фигуры, такие же, как те, что сопровождали с Греве, с самодельными газырями и подсумками. Они, наклонялись, деловито осматривали тела. Короткий высверк бебута, сдавленный стон, тошнотворное бульканье – и всё. Серёжа отвернулся.
Барон стоял, вертя в руках узкий клинок, покрытый тёмно-серыми разводами дамаскатуры. Гарды у клинка не было, рукоять де увенчивала вырезанная из кости голова китайского дракона..
Представь, Серж, нарвался в этой дыре на великолепного фехтовальщика! – сказал он. – Я против такого мастера – сущее дитя, хотя и призы брал в Морском Училище… Думал уж, что всё, крышка – да тут рванула рядом македонка, он отвлёкся, и я зацепил ему кончиком палаша руку выше локтя. И крепко, видать, зацепил – он уронил шпагу, выругался по-аглицки и задал дёру. Вот бы теперь саму трость найти, вещь-то красивая. Трофей, опять же…
И принялся озираться по сторонам, шаря взглядом в траве.
Кто-то подёргал его сзади за рукав. Веня Остелецкий. В руке винтовка Шарпса с длинным латунным телескопом, прикрученным поверх ствола – такие Серёжа видел на фотографиях Гражданской войны в Америке
…вот, значит, кто это отстреливал злодеев!
– Извини, брат, обниматься будем потом. А сейчас руки в ноги, и ходу, пока не набежали тут по нашу душу.
Действительно, в крепости часто звякал сигнальный колокол.
– По дороге, к городу?
Нет, тут, в кустах есть тропка, мы её заранее разведали. По ней выйдем к берегу – тут недалеко, примерно полверсты. Там ждут лодки.
Серёжа хотел что-то спросить, но вместо этого махнул рукой и направился к ожидающим его спутникам. «Дабл Дерринджер», из которого так и не пришлось выстрелить, он сжимал в ладони. Расслабляться пока ещё рано.
– Ты что, не приказал своим bastardos
[25] осмотреться возле места засады?
– Зачем, сеньор? – Мануэль озадаченно уставился на англичанина. – Эти ganado
[26] ведь нездешние, откуда им знать, где можно спрятаться? А моим парням каждая тропка там известна… была.
– То-то, что «была», рerezoso idiota!
[27] И где они теперь? Кормят стервятников, как сarroña sin valor!
[28]
Бёртон скривился от боли – распоротый палашом Греве бицепс давал о себе знать. Но ничего, он потерпит. Терпел и не такое – скажем, двадцать лет назад, в Эфиопии, когда пришлось спасаться бегством по выжженной саванне, с обломком дротика, пробившим одну щёку и вышедшим из другой. Отметины в виде шрамов до сих пор украшают его лицо, давая пищу карикатуристам…
Нынешняя ситуация если и лучше, то совсем ненамного. Головорезов, которых собрал Мануэль, нет: кто разорван ручными бомбочками, кто сражён меткой пулей, выпущенной невидимым стрелком, а большинство попросту разбежалось, стоило запахнуть жареным. Мразь, уголовники – чего ещё от них ожидать?
Вот и Мануэль косится как-то нехорошо. Негодяй видел, как он лишился своей шпаги и уверен, что имеет дело с безоружным. Отвернулся, отряхивает от пыли штаны, а сам выжидает момент.
