По палубе легко прошелестели шаги. Барон обернулся, умолкнув на полуслове.
– Камилла, дорогая! А мы с Сержем…
– Вижу, вижу…. – баронесса укоризненно покачала головой. – Война, политика – словом, всё, как обычно. А о моей просьбе – признайтесь, Серж, забыли?
Казанков погрустнел.
– Не забыл, мадам… хотя, может, лучше было бы и забыть. Камилла ахнула и поднесла к губам кружевной платочек.
– Неужели подтвердилось?
– Увы. Лейтенант Родриго Гальвес геройски погиб в ночь на Рождество. Тело не найдено. Не ошибся тот чилийский капитан…
Он откашлялся – слова вдруг сделались жёсткими, колючими, застревали в горле.
– Ачиве… в смысле, мадмуазель Марии-Эстебании уже сказали?
– Нет. Ждали, когда всё выяснится наверняка. Надеялись: а вдруг ошибка?
– Нет ошибки. – вздохнул Серёжа. – Теперь уже точно – нет. Иван Фёдорович говорил: с утра обшарили шлюпками бухту, и всё зря.
– Ну, ладно, что ж теперь… – Камилла сокрушённо покачала головой. – Только, прошу вас Серж, ничего не рассказывайте бедняжке. Я сама, когда будет подходящий момент…
– Вам виднее, мадам. – Серёжа обозначил почтительный поклон. – А сейчас – прошу извинить, мне ещё на «Герцога Эдинбургского» нужно, доложиться Бутакову.
– А потом куда? – спросил барон. Он явно завидовал деятельному товарищу.
– Назад, к Ивану Фёдоровичу. У него для меня какое-то важное поручение, просил не задерживаться.
Сделал ручкой Камилле, повернулся и полез по трапу в шлюпку.
Повалишина Серёжа отыскал не сразу. Адмирал инспектировал после ремонта «Лоа» – туда-то и проводил молодого человека разбитной матрос-вестовой с «Тупака Амару».
– А я уж заждался, голубчик! – Иван Фёдорович стоял на низкой, почти вровень с водой, палубе и рассматривал громоздкое сооружение из чугунных балок, закреплённое на носу судна. – Вот, изволите видеть: боевое устройство новейшей системы «склёпано на коленке». Прежний-то таран отломился и пошёл на дно вместе с «О̀Хиггинсом»…
Серёжа склонился, рассматривая чудо перуанской инженерной мысли.
– Ну, что я могу сказать… – он изо всех сил постарался скрыть скепсис. – Сделано, вроде, на совесть. На один удар должно хватить.
– А больше и не понадобится. Тут вот какой пердимонокль, голубчик: командир «Лоа», храбрый, знающий офицер, вчера сломал ногу. Сейчас он в госпитале и пролежит не меньше трёх недель. А кораблю завтра идти в бой, и на мостике должен стоять надёжный офицер, который не испугается схватиться с неприятелем накоротке. Так что… – он испытующе поглядел на Серёжу. – придётся вам принять эту посудину. Опыта у вас побольше, чем у любого из местных, в том числе, и на судах подобного класса. Считайте, наш «Стрелец», только без поворотной башни. Ну что, справитесь?
– А куда я денусь? – вздохнул молодой человек. – Надо – значит надо. Когда прикажете приступить?
– Да вот прямо сейчас и начинайте, чего тянуть? Осмотритесь хорошенько. Главное – машина; нужно, чтобы корабль смог дать одиннадцать узлов хотя бы на полчаса.
– Ясно, Иван Фёдорович. Только позвольте забрать с собой Дырьева и Хуанито – я, вроде как, с ними уже сроднился.
– Забирайте, голубчик, забирайте. А я откланяюсь – надо ещё на «Атауальпу» заглянуть. Командир рапортовал: что-то у них там с поворотным механизмом башни.
– Рычажная система Эриксона, как на «Стрельце»? – понимающе усмехнулся Серёжа. – Как же, помню – сколько мы с ней намаялись…
– Она самая. Так вы беритесь за дело, и чтоб минутки зря не пропало – завтра нам с вами идти в бой.
Гавань Кальяо, внешний рейд
…января 1880 г.
Характеристика, данная бароном Греве командующему чилийской эскадрой, оказалась предельно точной. Сеньор Гальварино Риверос Карденас поначалу пришёл в ярость, разорвал бумагу, полученную от Бутакова и приказал немедленно – вы слышите, НЕМЕДЛЕННО! – атаковать русские корабли. Никто, разумеется, не собирался исполнять этого приказа – вздорный нрав командора был хорошо известен чилийским капитанам, так что они ограничились демонстративно сыгранной боевой тревогой и показушной суетой на палубах. И оказались правы: немного поостыв, сеньор Риверос прикинул соотношение сил и приказ свой отменил. После чего – распорядился выслать шлюпку на «Рэйли», за кептеном Трайоном.
Тот явился примерно через час; за это время командор, полагавший любое ожидание оскорблением командорского достоинства, пришёл в состояние совершеннейшей невменяемости. Он мерил шагами шканцы, то и дело требовал подзорную трубу и обозревал корабли своей эскадры и вытянувшийся в трёх милях мористее ордер русских. Офицеры «Адмиранте Кохрейна» были озабочены только одним – как бы не попасться лишний раз нему на глаза, и старательно изыскивали себе какие-нибудь срочные дела. В бомбовом погребе, в подшкиперской, в кочегарках, на боевых марсах – куда угодно, лишь бы подальше от брызжущего яростью начальства.
Трайон неторопливо поднялся по парадному трапу, вывешенному с правого борта «Кохрейна». За ним следом карабкался по ступенькам мрачный Бёртон с рукой на перевязи. Фалрепные вытянулись по стойке «смирно», засвистали, приветствуя гостей, боцманские дудки. Командир «Рэйли» вступил на палубу чилийского броненосца, как испанский конкистадор в захваченный дворец Монтесумы – решительно, самоуверенно, не снисходя до суетящихся вокруг аборигенов. При виде этого командор помрачнел ещё больше, но сдержал рвавшуюся с языка испанскую брань. С Королевским Флотом не шутят.
Беседа не затянулась. Риверос объявил, что намерен атаковать русских, не дожидаясь окончания срока, указанного в ультиматуме, а именно – на рассвете. И категорически потребовал, чтобы кептен Трайон, представляющий дружественную Чили Британскую Империю, присоединился к его эскадре. «У противника в линии два броненосных фрегата, заявил он, а так же «Клеопатра», почти однотипная с «Рэйли». Если вы займёте место в нашем ордере, то силы сравняются. Мы даже будем иметь некоторый перевес, за счёт солидной броневой защиты «Кохрейна» и «Бланка Энкалады»!
Но Трайон с ходу отверг претензии чилийца. «Прошу сеньора командора правильно меня понять. – заявил он. – Британия заключила с русскими мир, и мне бы не хотелось идти под суд, гробить свою карьеру ради нескольких выстрелов в войне, в которой моя страна формально не принимает участия. К тому же «Рэйли» получил повреждения в недавней стычке: снаряд, пущенный с бельгийского парохода, проделал в палубе возле грот-мачты здоровенную дыру и вывел из строя орудие правого плутонга. Команда до сих пор возится с починкой. Так что, сеньор командор… – тут он вытянулся, положив руку на рукоять кортика, – Королевский Флот желает вам успеха, но увы, не имеет возможности оказать требуемую помощь. Засим – вынужден откланяться, дела требуют моего присутствия на фрегате…
Сказал, надменно улыбнулся, развернулся на каблуках – и вслед за Бёртоном, так и не вставившим ни слова в этот разговор, направился к трапу. Командор Риверос стоял, как оплёванный: больше всего ему хотелось арестовать чванливого кептена и приказать его расстрелять – здесь же, на палубе своего флагмана.
