В первый раз Италия встретила меня в Милане в семьдесят пятом году на международном турнире, специально организованном после моего несостоявшегося матча с Фишером. Стоит упомянуть, что председатель Шахматной ассоциации Италии Николо Паладино – очень душевный, добрый, достаточно мягкий человек, внешне при этом напоминающий свирепого итальянского мафиози, – выдвигал Италию как страну-претендента на проведение моей встречи с Фишером, поэтому отступить от желания заполучить к себе чемпиона не захотел, нашел двух шахматных энтузиастов, а по совместительству успешных бизнесменов, которые своими вложениями так увеличили призовые, что миланский турнир мгновенно из никому не известного перешел в разряд элитных. Конечно, и я, и другие большие гроссмейстеры с удовольствием согласились принять в нем участие.
Я летел в Милан с легким сердцем, зная, что меня ждут теплый прием, приятный турнир с обещанным впоследствии недельным путешествием по стране, отличные условия проживания в пятизвездочной гостинице. Но никак не ожидал, что в отеле ждет меня практически трагедия для любого шахматиста в виде крайне неудобной подушки, и тем более не мог предполагать, что спасение я обрету в лице австрийских коммунистов. Подушка в гостинице «Леонардо да Винчи» была узкой, жесткой, буквально резиновой и очень длинной, размером на всю двуспальную кровать. Стоит ли сомневаться в том, что любому человеку важно высыпаться, а перед важным делом или событием важно вдвойне. Спортсмен без хорошего сна – не спортсмен, игрок – не игрок, а великий гроссмейстер, когда голова гудит, веки слипаются, а мысли путаются, запросто рискует превратиться в заурядного шахматиста. Настроение у меня было хуже некуда. Когда ты играешь в ранге чемпиона мира на турнире, где собрался весь цвет сильнейших игроков, тебя устроит только победа. И если понимаешь, что важнейшего условия для победы нет и не будет, естественно, впадаешь в уныние. На мое счастье, турнир был устроен по принципу отбора четырех сильнейших игроков, которые должны были играть между собой заключительные матчи. Я прошел в финальную часть, но за две предшествующие этому недели был совершенно вымотан отсутствием сна. И так случилось, что в этот момент из ЦК партии мне пришло указание в перерыве перед последними матчами слетать на пару дней на турнир в Австрию, организованный австрийской прокоммунистической газетой «Volkstimme», в издании которой Советский Союз принимал большое участие. Мне ничто не мешало выполнить «просьбу» из Москвы, однако организаторы итальянского турнира чрезвычайно обеспокоились моим намерением временно покинуть Милан, почему-то боялись, что я могу подвести их и не вернуться. Предположу, что подобные страхи были вызваны их собственным национальным характером, который по большей части ответственностью в соблюдении сроков и регламента не отличается.
Больше всех волновался Николо Паладино собственной персоной, который, не сдерживая темперамента, вопрошал не меня, а скорее Вселенную:
– Что будет, если ты не вернешься?! Спонсоры меня четвертуют!
– Николо, что за мысли?! Конечно, вернусь. У меня уже обратный билет на руках. Я не из тех людей, кто подводит, тем более в последний момент. Да и сам подумай: у вас такой важный турнир, здесь лучшие из лучших, я на первом месте перед финальными матчами. Разве я допущу, чтобы СМИ говорили о том, что Карпов сбежал.
– А если форс-мажор? Мамма миа! Мадонна! Санта Лючия! Нет, я должен быть уверен, что все будет хорошо. Я здесь с ума сойду. А если на границе проблема? Что я скажу мэру? Ты же знаешь, что он курирует турнир. Полечу с тобой, и точка. В конце концов, чем может быть плох уик-энд в Вене?
– Ты прав. Выходные в Вене упускать нельзя. Полетели.
Приезжаем в аэропорт: я, Николо и его жена Бруна, и на пограничном контроле выясняется, что у Паладино несколько дней назад закончился заграничный паспорт. Суббота. Ни один итальянец ни за какие уговоры не пойдет на работу в нерабочее время даже для того, чтобы срочно выдать новый паспорт президенту Шахматной ассоциации страны. Я, конечно, сочувствую Николо, который остается без уик-энда в австрийской столице, зато с волнениями по поводу моего возможного невозвращения, но говорю:
– Извини, Николо. Я должен лететь. Не думаю, что в субботу у тебя получится уладить формальности. А мне надо сесть в самолет. Если не прилечу, скандал в Австрии получится не менее грандиозным, чем если бы я не вернулся в Милан.
– Иди! – Мой любезный итальянский друг в бешенстве. Я удаляюсь, но слышу, как он продолжает громко и настойчиво что-то выговаривать пограничнику. Я не вижу, но точно знаю, что в ход идут и угрозы, и мольбы, и упреки, и, конечно же, жесты, уйма жестов руками, головой, даже ногами. Я готов поспорить, что Николо и топал ногами, и стучал кулаками по стойке, и чуть ли не тряс своего визави за грудки, но его прощальный окрик мне в спину: «Я тебя догоню!» – заставил меня улыбнуться, и только.
Каково же было мое изумление, когда уже через несколько минут они с женой меня действительно догнали. Не скрывая удивления, спрашиваю:
– Как тебе удалось?
– Проще простого, Анатолий, – Николо преисполнен горделивого итальянского самодовольства, – я убедил их.
– Но как?!
– Сказал, что если советский чемпион мира улетит в Вену без сопровождения, то не вернется на миланский турнир. Поэтому либо они выпускают меня, либо выделяют другого сопровождающего, либо самолично отправляются на ковер к мэру, а я умываю руки. – В его глазах пляшут веселые искорки. – Эти олухи выбрали меньшее из зол, так что мы здесь с тобой.
Не могу понять, что меня поражает больше: дар убеждения моего приятеля или лояльность итальянских пограничников. Не сдерживаюсь и спрашиваю:
– А что же ты будешь делать на австрийской границе?
Выслушиваю непереводимую игру слов и вижу жест, призванный означать: «Я лечу, а потом хоть потоп».
Потопа, к счастью, не случилось. Австрийские пограничники были озабочены наличием визы (она, к счастью, у Николо была), а не сроком действия паспорта, который они проглядели. Так что в Вену мы прибыли без дальнейших приключений. Возможно, это прозвучит смешно, но знающие люди меня поймут: самым приятным впечатлением от того турнира стали подушки в отеле, которые мне позволили за два дня, проведенных тогда в Австрии, выспаться и полностью восстановить силы. Я вернулся в Милан, выиграл турнир и снова обрел способность видеть прекрасное. А прекрасного организаторы предложили целый букет: Флоренцию, Рим, Тоскану. И все это по живописнейшим дорогам Италии с их пленительными природными пейзажами: яркая синь горных озер и белая пена на темных водах Адриатики, густая зелень лугов и теплая желтизна скал, усеянных уютными домиками. И, конечно, завораживающая архитектура каждого города, пленяющее искусство Галереи Уфицци, пугающее отсутствие ограждений на покатом спуске Пизанской башни. А потом снова Милан. И крыша Дуомо, и абсолютное восхищение белым мрамором пламенеющей готики. Изящные шпили, остроконечные башенки и множество скульптур устремлены в небо, а ты смотришь на все это великолепие и сам не можешь ответить себе на вопрос, что же тебя восхищает больше: созданные природой пейзажи или вылепленные человеческой рукой шедевры архитектуры. Сказать, что от той первой поездки в Италию я получил фантастические впечатления, – не сказать ничего. Любой эпитет кажется пресным и не соответствующим этой чудесной стране, в которую я впоследствии не раз возвращался.
