Единственное, что меня беспокоило в будущей жилплощади – это ее последний этаж. Ох уж это умение шахматиста предвидеть и просчитывать… Но прораб уверил меня, что кровлю укрепили по последней научной разработке какого-то серьезного ученого, и никакие, даже самые сильные, ливневые дожди не вызовут ни малейшего протекания. Но первой квартирой, в которой впоследствии протекла крыша, стала, конечно, моя. Хотя в данном случае худо получилось не без добра: в девяносто третьем году я обратился к Лужкову за разрешением надстроить мансарду, и с тех пор, если в моем любимом двухэтажном доме и случаются бытовые проблемы, то они никоим образом не связаны с количеством низвергающейся с неба воды.
Возможно, прочитав этот рассказ, читатель не найдет мои злоключения слишком серьезными. Да, я не сгущал краски и не пытался представить все хуже, чем это было на самом деле. Но, поверьте, очень сложно передать печатным текстом свои ощущения, когда тебя на протяжении долгого времени встречает в кабинете равнодушно-раздраженное лицо и недовольным голосом изрекает: «Ну что вы все ходите и ходите?! Я же сказал: нет у меня ничего!» А ты понимаешь, что это ложь и лукавство, тебе просто не хотят идти навстречу. Почему? Причин может быть много: желание насладиться своей властью, какая-то зависть, да просто стиль поведения, который был принят у чиновников в Советском Союзе по отношению к людям.
Впоследствии оказалось, что свою проблему с упорством начальника жилищного управления я мог решить довольно просто. Несколько лет спустя я встретил его в приемной министра строительных материалов Алексея Ивановича Яшина и поинтересовался, что в его ведомстве делает этот человек.
– Так его из мэрии попросили, а я трудоустроил.
– А вы знакомы?
– Конечно! Очень плотно работали вместе в Моссовете, помогали друг другу во всем.
Если бы я знал об этом раньше, многих мытарств избежал бы. Ведь в подчиненных у Яшина в Моссовете работал мой хороший друг Борис Михайлович Найденов, которому ничего не стоило похлопотать о приличной жилплощади для меня. Но если подумать об этом с другой стороны, становится очевидно, что людям, далеким от известности и связей, получить от государства что-то приличное было практически невозможно. И речь даже не о квартирах и дачах, а о паре обуви и куске колбасы. У каждого гражданина для приличной жизни была своя кассирша в универмаге и свой мясник в продуктовом, а в противном случае: очереди, нервы, волнения и пустая трата времени.
Помню, сколько времени я угробил на то, чтобы найти все необходимое для приличного ремонта квартиры. Пару недель только и делал, что ездил с одной строительной базы на другую, чтобы хоть где-то найти что-то удобоваримое, а потом, опять же задним числом, узнал, что можно было бы просто обратиться к Найденову в Моссовет, и он мне все обеспечил бы, не выходя из кабинета. Но опять же: почему кому-то достаточно просто попросить нужного человека, а другой должен испытывать неудобства только потому, что он простой инженер, или учитель, или рабочий, да кто угодно, но не чемпион мира по шахматам?
Выводит из себя и манера людей манкировать рабочими обязанностями в угоду личных отношений. Подобная история произошла у меня с выделением земельного участка. Помню, как ездил зимой с главным архитектором Одинцовского района по замороженным участкам, пытаясь среди сугробов разглядеть что-то стоящее. Приглянулся мне кооператив «Солист», где жили артисты Большого театра, с некоторыми из которых я был хорошо знаком. Общался с оперными певцами Владимиром Атлантовым и Тамарой Милашкиной, которые сейчас живут в Австрии. Знал о напряженных отношениях Евгения Райкова и Ирины Архиповой, которая, желая досадить неугодному соседу по даче, выстроила на своем участке глухой забор прямо перед его балконом. Участвовать в подобных «приключениях» я, разумеется, не хотел, но мысль о жизни в окружении приличных, знакомых и приятных мне людей была довольно симпатична. Однако мой попутчик – архитектор Одинцовского района – посоветовал выкинуть ее из головы, не связываться с кооперативами и обратить свое внимание на независимые участки. Я так и сделал, выбрал по своему усмотрению и стал ждать согласования бумаг. Последнюю подпись должен был поставить управляющий делами Совета Министров СССР Смертюков, которому как раз когда-то отказали в выделении именно этого участка. Такую обиду он терпеть не пожелал и объявил, что участок я получу только через его труп. До трупа, конечно, дело не дошло. Проблема разрешилась довольно быстро всего одним разговором министра спорта Павлова с Председателем Совета Министров Николаем Александровичем Тихоновым, который попросил передать своему подчиненному, что двух решений по одному вопросу он не принимает. Павлов созвонился со Смертюкоым и посоветовал тому не ерепениться, если не хочет вылететь с работы. В общем, как в известном фильме, против одной силы нашлась другая сила, и понравившийся участок перешел в мое распоряжение.
В те времена строительство было делом довольно опасным. На слуху было судебное разбирательство, где вовсю полоскали имя известного художника Ильи Глазунова, работников которого во время постройки дома уличили в воровстве гвоздей, и раздули сей момент до такого абсурда, будто несчастные гвозди прикарманил лично Илья Сергеевич. Я, привыкнув заранее просчитывать ходы, решил обезопасить себя от подобной ситуации и попросил принимавшего участие в моей судьбе Промыслова подрядить на строительство официальную государственную организацию. Распоряжение получило замечательное подведомственное Главмосстрою строительное управление, которое зарекомендовало себя с наилучшей стороны великолепной реставрацией кремлевских построек. Была только одна незадача: начальник сего управления Скегин рьяно болел за Каспарова и открытым текстом объявил, что карповская дача построится только через его труп. И таким чудесным образом строительство моего дома, вошедшее в Генеральный план реконструкции Москвы в семьдесят девятом году, даже не начиналось на протяжении восьми лет. Проект благополучно переходил из одного плана в другой, но стройка не двигалась с мертвой точки. За эти годы в Главмосстрое несколько раз менялись начальники, кабинеты которых я исправно посещал, и уговаривая, и возмущаясь, и негодуя. Все без толку. Наконец появляется очередной руководитель. Иду знакомиться, в очередной раз презентую ситуацию и интересуюсь, сколько еще это будет продолжаться. Подняв документы, новый начальник – Петр Сергеевич Суров – сперва мне не поверивший, тут же позвонил Скегину и возмутился:
– Каким образом столько лет Управление не может построить двухэтажный дом с жилой площадью в сто восемьдесят метров?! Это что за фокусы такие?! Месяц у тебя, и чтобы дом стоял!
Я вышел из Главмосстроя с полным ощущением благополучного финала моих мытарств. Но не тут-то было. Примерно через месяц, когда я играл в каком-то турнире, позвонила жена и сказала, что разгорелся огромный скандал: местные жители сказали вышедшим на участок строителям Скегина, что моя земля принадлежит известному дирижеру Евгению Светланову, и именно его подрядчики уже начали какие-то работы на участке. Довольный стечением обстоятельств начальник Управления тут же работы прекратил. Понятно, что ничего не понятно. Как быть и что делать – неизвестно.
