Книга Неведомые дороги, страница 116. Автор книги Дин Кунц

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Неведомые дороги»

Cтраница 116

Но вместо того чтобы сообщить, что нам поручено проектирование здания, которое станет новой главой в легенде о Фаллоне и Шине, он рассказал, что после года всесторонних раздумий оставил атеизм и повернулся лицом к вере. Я рассмеялся, полагая, что соль шутки еще впереди, а он лишь улыбнулся, и по этой улыбке, в которой читалось что-то уж больно непривычное, возможно, жалость ко мне, я понял, что он говорит серьезно.

Я с ним спорил сначала спокойно, потом не очень. Высмеивал его утверждения, что он вновь открыл для себя бога, стыдил за отказ от самодостаточности, от интеллектуальной цельности.

– Я решил, что человек может одновременно быть интеллектуалом и верующим христианином, иудеем или буддистом, – ответил Хол с раздражающей уверенностью в себе.

– Невозможно! – Я хватил кулаком по столу, чтобы подчеркнуть, что я такого не приемлю. Наши стаканы подпрыгнули, а пустая пепельница едва не свалилась на пол. Конечно же, другие посетители бара повернулись к нам.

– Посмотри на Малколма Маггериджа, – стоял на своем Хол. – Или Си-Эс Льюиса. Исаака Сингера. Христиане и еврей, и при этом интеллектуалы до мозга костей.

– Послушай меня! – От его слов я пришел в ужас. – Сколько раз, когда другие люди называли эти имена, и не только эти, по ходу наших споров о превосходстве атеизма, ты вместе со мной доказывал, какими дураками были маггериджи, льюисы и сингеры этого мира.

Он пожал плечами.

– Я ошибался.

– Ни с того ни с сего вдруг решил, что ошибался?

– Нет, не так. Отдай мне должное, Пит. Я целый год читал, думал. Активно сопротивлялся возвращению в лоно церкви, однако потерпел поражение.

– И кто взял над тобой верх? Какой священник-пропагандист...

– Никто не брал надо мной верх, Пит. Дебаты были исключительно внутренними. Никто не знал, что у меня возникли сомнения.

– И когда они у тебя возникли?

– Видишь ли, пару лет назад я осознал, что жизнь моя пуста...

– Пуста? Ты молод и здоров. Женат на умной и красивой женщине. Законодатель мод в выбранной тобой профессии. Все восхищаются твоими архитектурными находками, ждут от тебя все новых достижений, и ты богат! Вот это ты называешь пустой жизнью?

Он кивнул.

– Пустой. Но я никак не мог понять, почему. Как и ты, сложил все, что у меня есть; и по всему выходило, что я добился всего, о чем можно только мечтать. Но внутри я ощущал пустоту, и каждый новый проект который мы начинали, интересовал меня все в меньшей степени. Наконец, я осознал: все, что построил, и все, что еще мог построить, не приносило удовлетворенности, потому что эти достижения не вечны. Да, конечно, некоторые из наших зданий могли простоять и сто, и двести лет, но в масштабах времени это миг. Сооружения из камня, стали и бетона – не монументы, которые ставят на века. Они не являются, как мы когда-то думали, свидетельствами гениальности человечества. Скорее, наоборот, напоминают нам, что самые величественные сооружения хрупки, что наши величайшие достижения могут уничтожить землетрясения, войны, приливные волны, или за тысячу лет они превратятся в груды обломков под воздействием солнца, ветра и дождя. Так в чем смысл?

– Смысл в том, – сердито напомнил я ему, – что возводя эти сооружения, проектируя и строя еще более прекрасные здания, мы улучшаем жизнь наших сограждан и помогаем другим ставить и достигать высоких целей. А все вместе мы создаем лучшее будущее для всего человечества.

– Да, но ради чего? – спросил он. – Если нет потусторонней жизни, если существование каждого индивидуума заканчивается в могиле, тогда коллективная судьба нашего вида точно такая же, как и у любого индивидуума: смерть, пустота, чернота, ничто. Из ничего может получиться только ничто. Нельзя ставить высокие цели для всего вида, если для каждой души в отдельности никакой цели нет и в помине, – он поднял руку, словно чтобы перекрыть поток моих возражений. – Я знаю, знаю. У тебя достаточно аргументов, чтобы оспорить это заявление. Я поддерживал тебя в этом в ходе бесчисленных дебатов, которые мы вели в колледже. Но больше я не могу поддерживать тебя, Пит. Я думаю, в жизни есть и другая цель, помимо того, чтобы просто жить. Если бы я так не думал, то ушел бы из бизнеса и остаток дней посвятил развлечениям, смакуя каждый из них. Однако теперь я верю в нечто, называемое душой, верю, что она переживет тело, а потому могу и дальше работать в "Фаллон и Шин". Это мое призвание, а значит, мои достижения наполнены смыслом. Я надеюсь, ты сможешь это понять. Я не собираюсь обращать тебя или кого-либо в свою веру. Это первый и последний раз, когда ты слышишь, что я говорю о религии. Я буду уважать твое право не верить в бога. Я уверен, что и дальше будем прекрасно ладить.

Не получилось.

Я полагал, что религия – отвратительная душевная болезнь, а потому в присутствии Хола чувствовал себя не в своей тарелке. Я притворялся, что мы по-прежнему близки, что ничего не произошло, но чувствовал, что он уже не тот человек, каким был.

А кроме того, вера Хола неизбежно сказывалась на его архитектурных воззрениях. В его проектах начали появляться сводчатые потолки и арочные окна, его новые здания поощряли глаз и разум смотреть вверх и размышлять о небесах. Эти изменения с восторгом воспринимались некоторыми клиентами и вызывали похвалу критиков в престижных журналах, но я не мог этого одобрить, поскольку видел, что он уходит от архитектуры, обращенной к человеку, которая и являлась нашим фирменным знаком. Через четырнадцать месяцев после его возвращения к религии я продал ему свою долю в нашей компании и основал свою, свободную от его влияния.

– Хол, – сказал я ему при нашей последней встрече, – даже заявляя, что ты – атеист, ты, вероятно, не понимал до конца, что за жизнью ничего нет, и не надо этого бояться, не надо злиться, что так уж устроен мир. Сие надо принимать как данность – или с сожалением... или с радостью.

Лично я принимал с радостью, потому что меня не волновала моя судьба в загробной жизни. Будучи неверующим, я мог полностью сосредоточиться на благах этого мира, одного и единственного.

* * *

Поздним вечером того дня, когда я развенчал Санта-Клауса в глазах Бенни, когда мы с Элен лежали по разным сторонам нашей большой кровати, и она сказала, что хотела бы дать мне пинка, я услышал от нее и другие слова:

– Пит, ты рассказывал мне о своем детстве, и, разумеется, я встречалась с твоими родителями, поэтому могу представить себе, каково приходилось ребенку, который воспитывался в такой атмосфере. Могу понять, почему твоей реакцией на их религиозный фанатизм стал уход в атеизм. Но иногда... тебя заносит. Тебе уже недостаточно просто быть атеистом; ты изо всех сил стараешься приобщить к своей философии всех, любой ценой, то есть ведешь себя точно так же, как твои родители... с той лишь разницей, что они насаждали веру в бога, а ты насаждаешь безбожие.

Я приподнялся, посмотрел на нее. Лица не увидел, жена отвернулась от меня.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация