24. Артемизия Джентилески (1593-ок. 1656 гг.)
Одна ужасно гламурная женщина как-то сказала мне, что очень жаль, что, когда мы говорим о женщинах-художницах, то упоминаем только Артемизию Джентилески, забывая об остальных итальянских барочных художницах. О да, согласно закивала я, как будто наизусть знала имена всех итальянских барочных художниц. И правда, очень жаль! Но мы все равно снова поговорим о ней. Приношу свои извинения всем ужасно гламурным женщинам, но ведь Артемизия так хороша! И я не потрудилась узнать о тех остальных. Но приятно знать, что таких художниц была целая куча, хотя о них никто ни слухом, ни духом.
Артемизию обычно описывают, в первую очередь, как жертву изнасилования, чье искусство, очевидно, отражает ее лютую ненависть к мужчинам. Когда Артемизии было 17, ее изнасиловал один из приятелей отца, а потом попытался заявить в суде, о котором было много разговоров, что на момент совершения преступления она уже не была девственницей. Он так поступил для того, чтобы навредить ее репутации, ведь известно, что ничто так не вредит репутации человека, как если у него что-то украсть или убить его. (Можем ли мы быть уверены, что жертву убийства не убивали и прежде?) Тогда Артемизия написала одну из своих самых известных работ, «Юдифь, обезглавливающую Олоферна», которая изображает, как женщина отпиливает голову мужчине. Не стоит полагать, что это полотно — прямой ответ на то, что случилось с Артемизией, потому что нелепо думать, что изнасилование — единственная причина, по которой женщине может захотеться написать картину, на которой мужчине отрезают голову, и особенно внимательно поработать над брызгами крови.
Эта картина иллюстрирует историю из своего рода библейской книги Юдифи, в которой старушка Джуди убивает ассирийского генерала, чуть не разрушившего ее родной город, перед этим напоив его допьяна, из-за чего встает логичный вопрос: как мы можем быть уверены, что Олоферн сам не хотел, чтобы его убили? Если он не хотел, чтобы его убивали, не нужно было столько пить. В любом случае, если сравнить картину Артемизии с той же сценой у Караваджо, то у него мы видим, как Юдифь очень неохотно и даже испуганно совершает сие действие, и мужчина подумал бы именно так — что Юдифь не понравились брызги крови. Зато на полотне Артемизии Юдифь наслаждается каждой минутой происходящего. Она делает это потому, что она классный уверенный профессионал, у которого есть задача, и ничто не может ее остановить — уж точно не река горячей пузырящейся крови. В эпоху, когда еще не было боевиков, способных утолить жажду людей к кровопролитию, Артемизия, в общем-то, давала им то, чего они хотят. И была невероятно хороша.
Артемизия была настолько успешной художницей, что жила на доходы от своих картин, о чем мечтает каждый студент-художник. И, в отличие от мужчин-художников того времени, которые, очевидно, никогда не видели грудь вживую, Артемизия рисовала настоящие сиськи во всей их красе, качающимися на ветру, а не похожими на маленькие твердые миски на столе.
Вместо того чтобы думать об Артемизии как жертве, нам стоит думать о ней как об альфа-женщине, которая стала одним из величайших художников Италии, как мужчин, так и женщин. Если она и хотела отомстить, то всем известно, что лучший способ — стать богатой и знаменитой благодаря своим непревзойденным талантам, что она и сделала.
25. Раден Адженг Картини (1879–1904 гг.)
Раден Адженг Картини родилась 21 апреля 1879 года в Майонге на острове Ява в Индонезии. Сегодня в Индонезии 21 апреля отмечают День Картини, и, как можно догадаться, она довольно много значит для индонезийцев, Эта женщина родом из аристократической семьи: «Раден Адженг Картини» значит примерно то же, что «леди Картини», — а ее отец работал с голландским колониальным правительством, Но Картини полностью отвергала концепцию и обычаи яванской артистократии.
«Я не знаю ничего более смехотворного и глупого, чем люди, которые позволяют себя почитать за одно лишь так называемое „высокое рождение“, — писала она своей подруге по переписке, голландской феминистке Стелле Зеханделар. — Какова ценность звания графа или барона? Своим примитивным умом я не могу этого понять». (Девочки, давайте включим эту фразу в список своих повседневных саркастических замечаний.)
С 12 лет Картини держали взаперти внутри семьи целых четыре года, как полагалось любой девушке ее статуса. Она была совершенно несчастна, но занимала время чтением и самообразованием. С самого детства Картини намеренно не оправдывала ожиданий, которые родители привыкли пытать по отношению к высокородной девочке, особенно когда поняла, что определенные традиции яванской аристократии вроде полигамии и браков по расчету вредят женщинам. Она писала Стелле: «Я была „kuda коге“, дикой лошадкой, потому что редко ходила и постоянно прыгала и резвилась. За что еще меня ругали? За то, что я часто громко смеялась и бесстыдно (!!!) показывала зубы». Пунктуация автора сохранена. Картини всего этого терпеть не могла.
Но Картини возмущало не только традиционное воспитание. Она также отвергала голландский колониализм и расизм, на котором он был основан, — из ее писем об этом можно узнать даже больше, чем из статей и публичных заявлений: «Почему многим голландцам неприятно разговаривать с нами на своем языке? — спрашивала она Стеллу. — О, теперь понятно, ведь голландский слишком красив для того, чтобы произносить его темнокожим ртом».
Картини считала, что верный путь для индонезийцев всех сословий — прогрессивное образование. В 1903 году Картини написала голландскому колониальному правительству меморандум под названием «Образование яванцам!», в котором выступила за массовое образование и образование для женщин. Она была настоящей интеллектуалкой и не позволила ограничивающим обстоятельствам классового и гендерного разделения помешать ей выступать перед власть имущими.
Картини много сделала за свою жизнь, как она признавалась Стелле: «Иногда я мечтаю о том, чтобы у меня было две пары рук, чтобы сделать все, что я хочу сделать». Картини выступала и за улучшение качества медицины и акушерства, но сама умерла при родах в 1904 году, в возрасте всего 25 лет. Зато работы Картини ее пережили. Ее идеи легли в основу будущих индонезийских националистических движений, а ее рассуждения о гендерном разделении намного опередили время. Она знала, что переход к национализму, к сильному беспокойству мужчин, будет сопровождаться борьбой женщин за свои права: «Когда битва за эмансипацию наших мужчин будет в самом разгаре, — писала она, — на борьбу поднимутся и женщины. Бедные мужчины, вам придется со многим мириться». И правда, бедные мужчины.
Но самой большой страстью Картини было образование, а ее самая большая мечта — школа для коренных яванских девочек, которых не дискриминируют по классовой принадлежности, — не умерла вместе с ней. После ее смерти такие школы стали открываться, а назвали их в ее честь — Школами Картини. В 1901 году Картини писала Стелле о своей мечте когда-нибудь открыть такие школы: «Каким идеальным заведением был бы такой интернат для местных юных леди: искусство, академические предметы, кулинария, домоводство, рукоделие, гигиена и профессиональная подготовка, — и он будет и обязан существовать. Мечтай, мечтай, если это приносит счастье, почему нет?»
