Другие эксперименты, проведенные в более естественных условиях, показывают, что у некоторых, весьма немногих видов все же есть довольно впечатляющие способности к счету. Шимпанзе можно обучить распознавать цифры и связывать их с количеством, которое они обозначают. Это гораздо более убедительное доказательство математических способностей, но поскольку шимпанзе — наши ближайшие родственники, этих данных недостаточно, чтобы судить о том, насколько широко такие способности могут быть распространены на Земле и тем более во Вселенной. Шимпанзе, в конце концов, не так уж сильно отличаются от людей.
В то же время некоторые животные, от которых вряд ли можно было бы этого ожидать, проявляют почти человеческие способности к счету, как, например, попугай жако по имени Алекс. В 1980–1990-е гг. психолог Айрин Пепперберг, профессор Гарвардского университета, занялась главной проблемой, возникающей при исследовании интеллекта животных, — невозможностью спросить их, что они думают, — и подошла к этому с другой стороны, попросту научив Алекса говорить
[73]. Причем не только повторять человеческие слова, но и понимать смысл простых предложений и общаться, ведя внятные, осмысленные диалоги на уровне пятилетнего ребенка. Результаты были ошеломляющими. В целом ряде строгих, тщательно контролируемых экспериментов Алекс не только смог правильно определить и объяснить наличие предметов, различных по цвету, форме и материалу, но и сосчитать их. Он не просто механически перечислял «раз, два, три», но определял количество показанных ему предметов, даже когда их признаки намеренно путали. Например, Алексу показывали поднос, на котором лежали: один оранжевый мелок, две оранжевые деревянных дощечки, четыре фиолетовые дощечки и пять фиолетовых мелков (обратите внимание, что форма, цвет и материал предметов частично совпадают). Затем его спрашивали: «Сколько фиолетовых деревяшек?» — и он давал правильный ответ: «Четыре». Разумеется, это замечательная возможность исследовать когнитивные способности животного напрямую, задавая ему вопросы, вот только выпадает она исключительно редко. И тем не менее это реальный пример животного, несомненно обладающего навыком счета. Но что это может рассказать нам об эволюции математических способностей на Земле?
Как и шимпанзе, которые распознают цифры, попугаи жако обладают исключительными когнитивными способностями. О них без колебаний можно сказать, что они умны. Конечно, их пример едва ли можно считать типичным для множества видов животных на Земле. Тем не менее на нашей планете в процессе эволюции появились виды, обладающие интеллектом, — шимпанзе, попугаи, мы сами, а значит, другие животные, по крайней мере потенциально, тоже могут им обладать. Но как он появился и какие эволюционные шаги могут превратить животных с арифметическими способностями, как у золотой рыбки (то есть простейшими), в выдающихся математиков, подобных нам, людям? Когда и как предки людей стали принципиально отличаться от новокаледонских ворон и у них развился интеллект, который не просто превосходил возможности их собственных предков, а оказался качественно иным? Почему это произошло? Под каким давлением отбора возникли эти изменения? Почему математическими способностями обладают лишь немногие — и все же не единственный — виды животных? Нам необходимо найти ответы на все эти вопросы, если мы хотим оценить вероятность появления на других планетах существ с таким же или по крайней мере подобным интеллектом.
Одним из возможных ответов является то, что такой интеллект дает значительные преимущества, а значит, эволюционная сила естественного отбора действовала в этом направлении особенно мощно. Однако это предположение выглядит неубедительным, так как ни попугай Алекс, ни его дикие сородичи не пользуются этими математическими способностями в повседневной жизни. Другое объяснение состоит в том, что эволюция данного типа интеллекта была скачкообразной и не протекала в более привычном для нас постепенном темпе, когда клыки понемногу становятся все длиннее, или оперение все ярче. Подобные скачки и разрывы обычно возникают, когда какой-либо фактор окружающей среды внезапно и резко меняется, и у животных появляется серьезный повод эволюционировать быстро, чтобы приспособиться к требованиям новой среды.
Скорее всего, именно такое неожиданное давление отбора — например, изменение климата в Африке — и привело к тому, что наши обезьяноподобные предки приспособились к наземному образу жизни вместо древесного, что способствовало очень быстрому формированию нашей «визитной карточки» — прямохождению. Возможно, аналогичным образом развились и наши выдающиеся математические способности — когда у наших предков усложнилась социальная жизнь или, может быть, появилась речь. Если это так, имеются все основания полагать, что и на других планетах у животных математический интеллект тоже не возникнет до тех пор, пока они внезапно не столкнутся с необходимостью его появления, и тогда один (или более) видов начнет ускоренно эволюционировать, чтобы воспользоваться его преимуществами как в повседневной жизни, так и в науке.
Как следует из многочисленных произведений научной фантастики, мы надеемся встретить не просто разумных инопланетян, а достигших высокого уровня развития в сфере технологий. Вероятность, что при нашей с вами жизни человечество сумеет действительно добраться до какой-нибудь обитаемой планеты за пределами Солнечной системы, исчезающе мала; межзвездные расстояния попросту слишком велики, чтобы их можно было преодолеть с помощью какой-либо технологии, которая, вероятно, появится в ближайшем будущем. Остается надеяться, что мы все же сумеем, используя технологические достижения, послать инопланетянам сигнал и получить подобный же сигнал в ответ. Всегда ли развитие технологий подразумевает математические расчеты? И можно ли представить себе технический прогресс без математики?
Человечество достигло немалых технологических успехов задолго до появления современных математических дисциплин, в особенности математического анализа, которому всего 300 лет, но мы бы никогда не побывали на Луне, не изобрели бы компьютер и не построили бы радиотелескоп без достаточного знания высшей математики и теории электромагнитного поля. Хотя, возможно, иной разум сумел бы это сделать. Допустим, например, что инопланетный собрат нашей земной электрической рыбы обладает таким интуитивным пониманием природы электромагнитных полей, которое ему дает повседневный чувственный опыт, что принцип работы радио будет для него самоочевиден и ему не понадобятся объяснения! Подобно тому как нам не нужно знать физические законы, чтобы поймать мяч, инопланетной электрической рыбе, возможно, не понадобится предварительно открывать законы электричества, чтобы сконструировать радиоприемник.
Теоретизирование в таком скептическом духе полезно, но не отражает реальности. Даже если подобная форма жизни возможна, рано или поздно она столкнется с природными явлениями, которые нельзя по-настоящему понять без математики, — вспомним, что земные электрические рыбы развили свои удивительные способности из-за недостатка света в заиленных реках, поэтому они едва ли представляют, как действует видимый свет. Живущий под землей крот — негодный игрок в мяч. Каждый вид развивает умения, позволяющие приспособиться к его собственной среде, а не ко всем возможным средам одновременно. Можно быть умным, но становиться всезнайкой неэкономно с точки зрения эволюции.
